Книга Кудеяр. Аленький цветочек - Феликс Разумовский

Голос его предательски дрогнул. На какое-то мгновение онпревратился из респектабельного научного мужа в одинокого, всеми забытогостарика.

– Не, пап, погода здесь ни при чём. – Маше вдругстало мучительно жаль отца. Оставив недоеденный плов, она резко поднялась, принеслаиз прихожей сумочку и вытащила небольшой целлофановый пакет. – Вот,смотри! Это тебе привет из Лапландии.

– Так, так… – Сразу оживившись, Звягинцев положилвилку и осторожно, кончиками пальцев извлёк замысловатое образование. Уже несерое, а угольно-чёрное. – Хм, интересно, этот ваш привет, похоже, ничегоне весит, хотя весьма плотен на ощупь. И, похоже, поглощает весь видимыйспектр…

Загадочная веточка успела изменить не только цвет, но иформу, превратившись из сувенирной плетёнки в некое подобие причудливойспирали. Теперь она была выгнута наподобие ленты Мёбиуса, только на порядокболее сложно.

– Понимаешь, пап, вначале оно было совершенно аморфно исверкало, как рождественская ёлка. – Маша, несмотря на жару, вздрогнула ипочему-то перешла на шёпот: – А потом усохло, в веточку превратилось.

И, опуская некоторые касавшиеся только их с Иваномподробности, она поведала о восхождении на Чёрную тундру. Начиная с россказнейстарого саама и кончая страшными котообразными людьми с их явно нехорошими намерениями.Не забыла ни о таинственной полянке, ни о недовольстве бабки Григорьевны…

– Нехорошо как-то получилось. Вначале огненный цветок учуди подземной потырили… – Маша налила себе квасу, попробовалалегкомысленно улыбнуться, но память о пережитом страхе мешала. – ПотомВаня этим типам по шеям надавал…

«Кому надавал, а кого совсем уложил…» Иван счёл за лучшее неуточнять. На другой день он наведался к месту побоища, но не нашёл там нимёртвых, ни живых. Ни, между прочим, каких-либо следов перетаскивания тел. Воттогда баба Тома и посоветовала им уезжать подобру-поздорову – пока чего похужене приключилось. И подполковник спецназа послушался, ибо знал свою бабушку. Зряпугать не будет…

Профессор, слушавший внимательно, неодобрительно хмурилкустистые брови.

– Чудь подземная? Ты, Марина, почитай-ка внимательносеверные сказки. – Он встал, прошёлся от стола к окну, снова сел. –Все подземные жители крайне низкорослы. Норвежские альвы, датские эльвы,ирландские лепреконы, англосаксонские гномы… Гномы!.. А британские малюткимедовары пикты? А премудрые карлики, на которых держится весь скандинавскийэпос? А германские нибелунги, наконец? По всей вероятности, и наша «чудьбелоглазая» должна быть малоросла. Так что, осмелюсь предположить, уважаемыйИван Степанович имел дело с кем-то покрепче…

– Согласен. Пардон… – Скудин привстал, расстегнуллёгкую рубашку, предъявляя вещественное свидетельство. – Вот такие сказкикольского леса…

На животе у него ещё красовался могучий, словно от ударакопытом, кровоподтёк. Звягинцев только покачал головой: ему-то казалось,колотить Марининого мужа было всё равно что бетонную стену. Однако научныйинтерес возобладал, и он повернулся к дочери:

– Ну а если сказки в сторону, то каково ваше мнение,коллега?

(Конечно, коллега. Если бы не закрутила роман, связавшись сэтим звероподобным, как раз теперь бы докторскую дописывала…)

– Я бы, если выражаться в терминах теории Джозефсена,назвала это синтроподом. – Кивнув на «привет из Лапландии», Маша прищурилаглаза и медленно отпила кваса. – Его визуализация с последующейматериализацией ничуть не противоречит модели Уиллера. Особенно если принять вовнимание концепцию Эйнштейно-Розеновских туннелей искривлённого пространства…

– Ага! И превосходным образом сочетается с идеямиТейяра де Шардена о психическом гиперуниверсуме. – Окончательно забыв охлебе насущном, Звягинцев поднес к глазам загадочное образование, и на губахего заиграла восторженная улыбка. – И обрати внимание, Марина, ономатериализовалось в виде спирали, что навряд ли случайно. Весь космос, всемироздание состоит из спиралей. От галактик до вакуумно-квантовых вихрей.Видимо, это элемент кода… единого кода единого мира, заложенныйприродой-матерью в фундамент всего живого и неживого… Тут тебе и знаменитаядвойная спираль Уотсона-Крика, молекулярная модель генетического кода… Аторсионные поля, которыми мы, собственно, занимаемся? – Он вдруг замолчал,осенённый неожиданной мыслью. Рывком поднялся и едва ли не бегом устремился ксебе, коротко бросив на ходу: – Маша, наливай чаю, там рулет в холодильнике.Вишнёвый…

– «Не женитесь на курсистках, они толсты, каксосиски», – вздохнул Скудин, когда умчавшийся по коридору профессор болеене мог его слышать. – Кто такой хоть этот ваш Джозефсен? Иностранныйшпион? Может, я с ним пиво где-нибудь пил?..

В его голосе звучала тоска. Перед Машей можно было непритворяться. Угодив на работу в НИИ, он изо всех сил старался соответствовать,но получалось далеко не всегда. Образования не хватало. Ох, джунгли!..Насколько там иной раз было проще…

– Брайен Джозефсен – нобелевский лауреат. – Машаподнялась, включила электрочайник, стала потрошить вишнёвый рулет и сторжеством продемонстрировала Скудину срез: – Ага! Кстати-то о спиралях… Таквот, Джозефсен создал теорию о возможности существования параллельных миров.Кино смотрел небось?.. Где эти самые туда-сюда прыгают?

Скудин кивнул.

– Как ты понимаешь, – продолжала она, – вдействительности всё сложней. Параллельные миры не то чтобы соприкасаются снашим… Джозефсен пишет, мы их не воспринимаем, так как наше сознание скованобременем догм и формальной логики. Тем не менее структуры высших измерений внаш универсум всё-таки иногда проникают. Он их называет «синтроподами» илитенями многомерных структур. Понимаешь?.. Время мыслится как особого родаквазиматериальная сущность…

Не зря говорят, будто один из признаков настоящего учёного –это способность объяснить, чем он занимается, последней уборщице на примереводосточной трубы. Если это верно, то Маша, без сомнения, была настоящимучёным. Умела растолковать мужу-спецназовцу так, что он хоть и на пределе, «восях», но всё-таки понимал. Скудин снова кивнул.

– …Как связующий материал, соединяющий воедино всёсущее. Тем самым оно не внесущностно, оно есть сама жизнь. Можно дажеутверждать, что нет вообще ничего, кроме времени. Еще Эйнштейн говорил, чтоделение на прошлое, настоящее и будущее есть не что иное, как иллюзия. Хотядостаточно устойчивая…

– «И много преуспел в изучении Дзынь», –процитировал Скудин писателя Успенского. Маша свободно витала в мирах, где онбыл так же беспомощен, как сама она – в дремучем кольском лесу. Тут не толькоприключения богатыря Жихаря можно припомнить…

– …Короче, мой дорогой, вся наша так называемаяэволюция – просто историческая парадигма. Идея, порождённая убогим трёхмерныммышлением при линейном одномерном понимании времени. Академический нонсенс!Вероятно, существуют универсумы, движущиеся в обратном направлении. А уж болеерастянутые или сжатые во временном отношении, чем наш, – наверняка!