Книга Микроубийцы из пробирок. Щит или меч против Запада - Лев Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце лета 1934 года решением наркома К. Е. Ворошилова ВМИ РККА был передан из ВСУ в ведение ВОХИМУ с переориентацией главным образом на решение наступательных задач биологической войны. Осенью 1934 года эта организация уже под названием Биохимического института РККА (БИХИ; в переписке — в/ч 1094) получила более четкие задачи — разработку биологического оружия с параллельным созданием соответствующих средств защиты Красной армии от оружия «вероятного противника» [7]. Начальником института остался И. М. Великанов.
Изменение профиля потребовало специального образования работников БИХИ. Оно проходило параллельно с их работой — на организованных в декабре 1934 года шестимесячных курсах в Военно-химической академии [120].
В процессе реорганизации была проведена серьезная смена кадров института. В частности, именно тогда состоялся перевод во Власиху из Суздаля большой группы специалистов по созданию новых форм биологического оружия, а ее руководитель Е. И. Демиховский стал заместителем начальника БИХИ [121].
Ну а в 1937 году закончилась власть военных химиков в делах организации биологической войны. 10 марта приказом наркома обороны К. Е. Ворошилова № 0012 военно-биологический институт (к этому времени он обрел новое название — БИТИ, то есть Биотехнический институт) был изъят из ведения ХИМУ РККА и подчинен непосредственно начальнику вооружений [109].
К тому времени в БИТИ уже было создано несколько эффективных образцов биологического оружия.
Остается добавить, что в 1937 году в силу известных обстоятельств с горизонта исчезли и все руководители, боровшиеся между собой за лидерство в разработках биологического оружия, — глава БИТИ И. М. Великанов, а также главы ХИМУ и ВСУ РККА Я. М. Фишман и М. И. Баранов (1888–1943).
Начальник ХИМУ Я. М. Фишман вплоть до самого ареста не терял надежду на возвращение контроля за военно-биологическими работами. Во всяком случае, в одном из последних рукописных документов, который был подготовлен им 25 апреля 1937 года, однако так и не попал в руки машинистки для перепечатки (как раз в ту ночь его «взяли»), обе военно-биологических организации (и БИТИ, и III испытательная лаборатория) еще рассматривались им как учреждения ХИМУ [122]. Однако после ареста Я. М. Фишмана новый руководитель М. И. Степанов уже не очень активно боролся за контроль над военно-биологической проблематикой [123]. В самом начале 1938 года БИТИ полностью утратил связи с ХИМУ РККА [124].
И. М. Великанов был арестован 5 июля 1937 года как «японский шпион» (предлог был — осенью 1934 года в качестве начальника БИХИ он в составе делегации из трех человек действительно побывал на международной конференции Красного Креста в Токио, руководителем той делегации был известный советский дипломат Раковский) и через 9 месяцев расстрелян в Бутырской тюрьме [125].
БИТИ возглавил микробиолог Л. М. Хатеневер (1896–1948).
Биологический отдел НИХИ был чрезвычайно опасен для большого города — Москва была совершенно не готова к встрече с агрессивными штаммами опаснейших инфекций. А работать с бактериями чумы и холеры посреди Москвы все-таки тогда не рискнули.
Однако отдел был выведен из Москвы лишь весной 1934 года — вскоре после гибели сотрудницы ИХО РККА во время опытов с боевой рецептурой сибирской язвы [104]. И поначалу местом его новой дислокации стал Суздаль (Владимирская область). Именно здесь начиная с 1933 года, в Покровском женском монастыре, создавалась новая военно-биологическая лаборатория. Однако до последних дней советской власти этот факт властям удавалось скрывать от общества [37]. В наши дни, однако, уже можно восстановить хотя бы схематическую картину событий тех дней [9, 42].
Основанный в 1364 году Покровский монастырь имел по понятиям 1930-х годов большие размеры, мощнейшую ограду, добротные по тем временам помещения, и к тому же он много лет не занимался своим прямым делом. Закрыт этот монастырь был в 1923 году и до 1931 года находился в ведении музейного и коммунального отделов.
С 1931 года для Покровского монастыря настали новые времена. К сожалению, они не могли отличаться от проблем всей страны.
Применительно к биологическому оружию гигантская провокация Политбюро ЦК ВКП(б) и ОГПУ выглядела следующим образом. С одной стороны, в сентябре 1930 года «Красной звезде» было велено провозгласить, «что буржуазные армии имеют химико-бактериологические лаборатории… чтобы при первом удобном случае воспользоваться теми или другими бактериями для уничтожения противника» [79]. Одновременно разведывательное управление штаба Красной армии снабдило наркома К. Е. Ворошилова «Сводкой сведений о средствах бактериологического нападения и защиты в иностранных армиях. Англия, Германия, Франция, Югославия», которые, как уже говорилось выше, на самом деле в те годы этим не занимались [12]. Коронным номером этой разведывательной бумаги было фантастическое сообщение о будто бы выполненных в 1930 году в Германии полигонных испытаниях бактериологических средств — спор сибирской язвы и бактерий сапа [7].
Так в советских верхах появилась идея создать помимо двух мест работы с биологическим оружием (в Москве и в Подмосковье в имении Власиха) еще одно — в Суздале по линии ОГПУ. Причем если в Красной армии эти секретные работы вели свободные люди (офицеры и вольнонаемные), то в ОГПУ предполагалось привлечь специально созданных «вредителей».
«Правовая» сторона выглядела следующим образом. 15 мая 1930 года появился «Циркуляр Высшего совета народного хозяйства и Объединенного государственного политического управления» об «использовании на производствах специалистов, осужденных за вредительство». Сей документ был подписан В. В. Куйбышевым и Г. Г. Ягодой и содержал формулу решения: «Использование вредителей следует организовать таким образом, чтобы работа их проходила в помещениях органов ОГПУ». Однако не стоит приписывать товарищам Куйбышеву — Ягоде больше, чем они заслуживают. Незадолго до их решения появилось еще более мудрое и директивное, а именно постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 25 февраля 1930 года о недостатках в работе военной промышленности. Именно этим документом с самого верха властной пирамиды было указано направление поиска виноватых. Ими оказались «вредители», активный отлов которых был поставлен на поток. А конкретный способ использования «вредителей» был определен СНК СССР, утвердившим 30 апреля 1930 года положение об исправительно-трудовых лагерях, которые передавались в систему ОГПУ.
Применительно к военно-биологической проблематике практически сошлись два вектора. С одной стороны, ОГПУ хотело иметь свою базу для работы с опасными бактериями и вирусами в связи с решением собственных террористических задач. С другой стороны, ВОХИМУ после 1930 года, когда во Власихе новая лаборатория была создана не для них, а для ВСУ, было вынуждено продолжить поиски места вне Москвы для опытов с самыми опасными инфекциями в связи с созданием биологического оружия.
В общем, в 1930–1931 годах доблестные советские органы «раскрыли» несколько групп микробиологов — «шпионов и террористов». Поскольку работа была поставлена на серьезную основу, в их орбиту попал сильнейший в научном отношении состав биологов-заключенных, что позволяло вести военно-биологические работы не только в нормальном режиме (силами свободных микробиологов из Москвы из ИХО РККА), но и в режиме «шарашки», когда заключенные из других городов одновременно были и исследователями, а иногда и подопытным материалом.
