Книга Пагуба - Сергей Малицкий

Хлопнула дверь, и Лук с Негой оказались в полутемном коридоре.

— Ты что-нибудь понял? — спросила Нега. — Белоголовый воин… Ты разве уже воин?

— Подожди, — отмахнулся Лук, припадая к двери, за которой послышался раздраженный низкий голос.

— Что там? — прошептала Нега, не дождавшись ответа, присела, прижалась к щели и разглядела трех воинов в белых плащах ловчих, один из которых — с длинным носом и спадающими на плечи светлыми волосами, в желтых кожаных доспехах — был выше прочих на голову. Он стоял перед кузнецом и что-то негромко выговаривал ему, на что тот пожимал плечами и тыкал пальцем в рану на груди. Нега услышала странный звук, подняла глаза и с удивлением разглядела лицо Лука. Припав к той же щели в двери, он скрипел зубами, и по его лбу, скулам, щекам скатывались капли пота.

— Значит, «не будет долго мучить»? — выговорил он сдавленным голосом.

— Ты что? — прошептала она чуть слышно, но Лук не ответил. Нега вновь заглянула во двор и обмерла. Кузнец лежал на земляном полу крохотного дворика с рассеченным горлом, из которого толчками била кровь, высокий воин вытирал длинный нож содранным с несчастного фартуком, а один из спутников убийцы ковырял другим ножом тело. Вот он поднял какой-то окровавленный лоскут, высокий кивнул ему и, развернувшись, двинулся к выходу. Второй его спутник направился к лестнице в дом.

— Ужас, — прошелестела Нега. Она, дрожа, прислонилась к стене.

— Уходим, — прошептал Лук, лицо которого даже в темноте казалось сравнявшимся белизной с волосами, и взял ее за руку.

— Подожди. — Ноги ее не слушались. — Минуту. Как же так…

Она вовсе сползла на пол, обхватила колени руками. Лук присел рядом, положил ей дрожащие ладони на плечи.

— Нега… — Он говорил медленно и тихо, но не шепотом, а так, словно дышал словами. — Надо уходить, иначе я не слажу с самим собой. Больше десяти лет назад я жил в доме урая клана Сакува. В доме своего деда. Как-то утром ему доложили, что у ворот Харкиса остановился смотритель всего Текана в сопровождении полусотни стражников — ловчих иши. Обычное дело, раз в год смотритель появляется в любом городе. Проверяет, как соблюдаются законы иши, чем занят местный смотритель, не расплодились ли колдуны, не воздвигнуты ли тайные алтари каким-то богам, не нарушают ли каноны оружейники, не оскверняется ли священная Пустота. Но в тот день у главных ворот города прозвучали выстрелы. И началось избиение горожан. Всех. И мужчин, и женщин, и детей. Наш дом примыкал к одной из башен, мы могли вырваться и спастись, но моя мать тянула до последнего, ждала, когда все воины иши войдут внутрь города. И вот, когда рядом с нею остались только я и десяток окровавленных воинов, когда уже было принято решение уходить через башню-конюшню, ворота в которой только казались заваренными, в дом ворвался отряд ловчих. До второго этажа добрались два десятка вот таких же воинов в белых плащах. И эти трое были среди них! Правда, плащи на них были уже красными. От чужой крови. Нам пришлось прорубаться к нужной двери, даже я отмахивался кинжалом, хотя меня все-таки зацепили в трех местах. Вот этот длинноволосый чиркнул по голове. А потом они убили мою мать, понимаешь? Когда мы пробились к лестнице и ловчих осталось с десяток, она приказала старшине башни спасать меня, шагнула вперед с мечом, она была отличной мечницей, положила в тот день многих врагов. Но один из них махнул рукой, и… они выстрелили в нее из ружей, ее просто разорвало, и я это видел!

— Тихо. — Нега коснулась ладонями лица Лука. — Успокойся. Это было давно. Успокойся. Нам действительно нужно идти. Надо спешить. Кузнецу уже не поможешь.

Из-за двери послышался визг. Оставшийся воин, закинув на плечо мешок с каким-то добром, волочил за собой по лестнице за волосы рыжую девчонку.

— Не успели, — пробормотал с уже посеревшим лицом Лук и начал распутывать сверток. — Минутка у нас есть?

Глава 3

МАЛАЯ ТУЛИЯ

На верхней галерее замка гулял ветер. Выдувал из-под балок розовых куполов труху прошлогодних птичьих гнезд и разбрасывал ее между резных колонн переходов. Постельничий блистательного иши, Ирхай, раздраженно чихнул, покосился на рослых гвардейцев, что по четверо стояли на обоих концах галереи, вытащил из поясной сумки бумажную полоску и черканул грифелем пару слов. День не задался: с утра томило сердце, словно торопилось отстучать все волнения на год вперед, ныли суставы, шумело в висках. Добро бы накатили привычные хвори, нет, повеяло чем-то новым, дыхание перехватило, пришлось поклониться правителю и попроситься на воздух, да и тут отдышаться так и не удалось. В глаза лез какой-то мусор, в уши — щебет едва вылупившихся птенцов. Второго спальничего придется выпороть, вчера еще отправлял его к дворничему, чтобы навели порядок на верхних галереях, неужели мозгов не хватило посбивать гнезда? Не из-за этого ли иша с полудня сам не свой? Хотя вряд ли. Правитель, который замечает все вокруг себя, плюет на подобные мелочи.

Ирхай подошел к ограждению и прищурился, взглянув на опускающееся к горизонту солнце. Многие мечтали подняться на верхние галереи, чтобы оглядеть с высоты и город, и окрестности, и Ирхай, когда еще бегал мальчишкой среди дворни и молодых воинов, мечтал о том же, думал, что отсюда, сверху, и солнце окажется ближе. Так нет же, что сверху, что снизу одно и то же. А город? Вот он — у его ног. Словно пласт промытых речной водой пчелиных сот. Поодаль — ремесленные слободы, похожие опять же на кубики сушеного меда, пойманные паутиной заборов и улочек. Между ними и городом — суета ярмарки, торговцы, покупатели, зеваки, которые сверху кажутся меньше муравьев. Чуть правее — пристань, лодки, широкая серая лента Хапы, устье Блестянки, земли вольных, темная громада Дикого леса. Когда ветер с востока, иногда город наполняется запахом чащи. И тогда сердце Ирхая сжимается от ужаса.

У южного купола застучали каблучки. Ирхай оглянулся и вздохнул. По галерее, в ореоле развевающихся лент и кружев, бежала Аси. На ее лице блестели слезы. Жена иши плакала нередко, неужели правитель посмел обидеть ее и сегодня?

— А, это ты? — Она хотела скрыть слезы, но, разглядев неуклюжую фигуру пожилого постельничего, опустила руку, не стала мочить рукав атласного платья.

— Вава обидел тебя? — спросил Ирхай.

Только сама Аси, постельничий да старшина Тулии Мелит — старший брат иши — позволяли себе называть ишу по имени, но и то лишь тогда, когда этого не мог услышать кто-то другой. Не считая личного телохранителя иши, который следовал за правителем неотступно, но как Хартага сам называл ишу, Ирхай не знал. Постельничий вообще не слышал, чтобы Хартага произнес хоть слово. Могло оказаться, что он нем. Интересно, а когда иша ласкал жену, он отсылал Хартагу куда-нибудь?

— Нет. — Аси, которая к тридцати с лишним годам сохранила свежесть кожи, высокую грудь и тонкую талию, раздраженно тряхнула золотыми кудрями. — Он меня не обидел… словом. Но он зол. Он разговаривал так, словно его пальцы были опущены в раскаленные угли. И когда он просил меня уйти, он говорил, не разжимая зубов. Он сказал, что не ждет меня этой ночью. Он пошел в зал совета, там Квен и Мелит. Вава… он напуган. — Аси сбивчиво зашептала: — Мне тоже страшно, Ирхай. Беда. Нам всем грозит беда, я чувствую!