Книга Маг-менестрель - Кристофер Сташеф

Мэт подумал, что это у них какая-то своя шутка, и уже решил не спрашивать, но тут подал голос Аруэтто:

— А где вы научились красиво говорить?

— Конечно же, у придворных, которые останавливались у нас в гостинице, — ответил Эскрибо. — Эта гостиница была самой чудесной в Венарре, и дворяне останавливались там со своими семействами и снимали комнаты до тех пор, пока король Бонкорро не давал им комнаты во дворце. Вот почему частенько там выпадала лишняя работа.

— И поэтому молодежь всегда слонялась около гостиницы в ожидании этой самой работы.

— Значит, вы слышали, как благородные господа толкуют о поэзии?

— Чаще — их учителя, которые давали сыновьям вельмож уроки, распивая с ними вино, — ответил Эскрибо. — Нам их разговоры казались очень интересными, хотелось самим попробовать сочинять стихи. Но у нас останавливались также художники и скульпторы, которых король пригласил украшать свой замок, а еще строители нового дворца, который он сейчас строит для себя, ну, также купцы, которые привозили во дворец товары, а они рассказывали всякие чудеса про мусульманские страны.

— А купцы сумели позаимствовать у мусульманских ученых кое-какие знания?

— И даже кое-какие книжки, — ответил темноволосый юноша. — Они разрешали нам пробежать глазами главу-другую, пока сами обедали.

— Но вот дара слагать стихи, такого, как у нашего нового друга, нет ни у кого из нас. — Эскрибо повернулся к Паскалю. — Он говорит, что нигде этому не учился!

— Не учился, — покачал головой Паскаль и зарделся. — Вы очень добры ко мне, но у меня, и правда, мало умения в этом деле.

— Вероятно, ты слишком скромен, юноша, — сказал Аруэтто. — Позволь нам выслушать твои стихи.

— Но вы же слышали! — воскликнул Эскрибо. — Когда подошли.

— Так ты напеваешь свои стихи? Восхитительно! Но мы не слышали начала песни.

— Он поет не только о любви, — пояснил черноволосый молодой человек. — Спой ему про работу в поле, Паскаль!

— О нет, друг Лелио! — в ужасе вскричал Паскаль. — Близким друзьям — это еще куда ни шло, но незнакомому человеку...

— Ты скромничаешь. — Фламиния подвинулась к Паскалю и положила голову ему на плечо. — Пусть льются слова, Паскаль, и пусть меня несет течением.

Паскаль удивленно посмотрел на возлюбленную.

— Что ж, хорошо, моя милая Фламиния, я спою для тебя, но не для этого человека.

— А он пусть подслушивает, — улыбнулась Фламиния. Паскаль вздохнул и запел.

Мэт стоял будто зачарованный, слушая, как слоги водопадом срываются с губ Паскаля. Слова звенели и кружились вокруг Мэта, приподнимали его, отрывали от земли, несли по течению и никак не давали задержаться хоть на мгновение, чтобы уловить их значение.

Но вот песня окончилась, и Мэт наконец выдохнул. Этот парень был фантастически талантлив! И все же смысл слов ускользнул от Мэта. Осталась лишь одна связная мысль: с помощью этой песни чудес не сотворишь, потому что в ней описывалась земля, работа, мысли Паскаля и те добрые чувства, что приходили к нему во время этой работы. Добрые? Приятные? Да нет, восторг — вот как это называлось!

— У тебя такое дарование, — вырвалось у Мэта, — а ты собрался зря потратить время, пытаясь стать рыцарем?

Лицо Паскаля помрачнело, он опустил глаза, а его друзья разразились дружными протестами. Когда их голоса стихли, Паскаль поднял глаза на Мэта и сказал:

— Это пустое времяпрепровождение, Мэтью, — сами по себе эти стихи приносят удовольствие, но только тогда, когда нечем себя занять. Это не то дело, какому можно было бы посвятить жизнь.

Хор протестов зазвучал вновь, но на сей раз к нему присоединился и Аруэтто. Когда все остальные затихли, старый ученый смог высказать свою мысль:

— Души всех людей, молодой человек, нуждаются в отдыхе и покое, но и в веселье также! Если вы одарены, в этом вы принесете больше пользы, чем целая компания рыцарей!

Паскаль изумленно смотрел на старика, а вместе с ним и Эскрибо.

— Как это он может принести больше пользы, если его песни — одна сплошная любовь, и никакого смысла?

— Вот-вот, — подхватил Лелио, — наш друг Паскаль умеет изумительно сочетать звуки, но как же он может кого-то просветить, если смысл его песен ускользает от нас уже в те мгновения, когда мы их слушаем.

Говоря, Лелио улыбался Аруэтто, однако это явно был вызов. Ученый тоже улыбнулся в ответ и сказал:

— А ты никогда не слыхал, что в стихах и не должно быть смысла, что они просто должны быть — и этого достаточно?

Лелио замер с вытаращенными глазами, да и вся молодежь вместе с ним.

Паскаль наконец нарушил молчание и запротестовал:

— Но там есть смысл! Эта песня повествует о том, как и что я чувствовал, когда работал, о том озарении, что вдруг снизошло на меня, о единении с землей, с Фламинией, со всеми остальными!

— Верно, обо всем этом, — согласился Аруэтто. — И если мы сядем и внимательно прочитаем слова песни, то мы непременно отыщем этот смысл и выразим его ясно и доходчиво, но гораздо приятнее наслаждаться стихами как шедеврами чувственности и в процессе наслаждения впитывать смысл.

— Но разве в таком случае кто-то не сумеет убедить нас в чем-либо, с чем бы мы в открытом и честном споре никогда не согласились? — возразила пухленькая девушка.

— Прекрасно сказано, Берилла, — воскликнул Лелио.

— Это возможно, — отвечал девушке Аруэтто. — Вот почему стоит изучить стихотворение, прежде чем вы будете его многократно слушать. Однако не лишайте себя радости выслушать стихи безо всякого разбирательства хотя бы раз, а то и не один.

— Кто вы такой? — требовательно спросил Лелио.

— Лелио! — одернула его испуганная Берилла.

— Нет, я должен узнать, — не унимался Лелио. Он склонился к столу и, нахмурив брови, уставился на Аруэтто. — По той же самой причине, по которой вы только что посоветовали нам не подвергать разбору стихи, мы должны знать, чьи слова мы только что слышали, чтобы затем могли судить о правоте ваших мыслей на основании всей вашей философии. Так кто вы такой?

— Я не философ. Я всего лишь бедный ученый. Мое имя Аруэтто.

Молодые люди словно окаменели. Наконец Берилла промямлила:

— Но вы... Но вы... Вы не тот Аруэтто, который перевел для нас Овидия и Вергилия?

— Не тот ли вы Аруэтто, который написал «Историю Рэма» — книгу, которой пользуются все учителя?

— Не тот ли вы Аруэтто, без «Географии» которого не отправляется в путь ни один купец?

— Вынужден признаться во всех этих преступлениях, — вздохнул Аруэтто, однако глаза его сверкали победно и весело.

— Стул ученому! — прокричал Лелио, вскочил и тут же подвинул Аруэтто свой стул, а Эскрибо бросился за еще одним.