Книга Троя. Грозовой щит - Дэвид Геммел

— Они сражались за тебя, стратег.

— Не называй меня так! Я предупреждаю тебя, Каллиадес. Меня тошнит от этого. И Рыжая откусит мне ухо, когда услышит об этом. Проследи, чтобы она этого не узнала.

Каллиадес усмехнулся и осмотрел опустевшую деревню. Здесь было около двадцати хижин и несколько высоких лачуг для копчения рыбы.

— Куда ушли все люди? — спросил он.

— Они переплыли пролив на своих рыболовных лодках, — ответил Банокл. — Не захотели быть здесь, когда придет враг. Не вини их. Я хочу быть здесь, когда они вернутся. Как твоя рана на груди?

— Проходит. Начинает зудеть.

— Это хороший признак, — улыбнулся друг. Потом он вздохнул. — Я ненавижу командовать, Каллиадес. Я просто хочу где-то спать, иметь хорошую еду в желудке и кувшин с вином под боком.

— Знаю, друг мой. Как только мы вернемся в Трою, все будет проще. Фракийцы смогут выбрать своего собственного стратега, а ты сможешь вернуться к шлюхам и пьянству, к жизни без всякой ответственности.

— Никаких шлюх, — покачал головой Банокл. — Рыжая толстушка разобьет мне лицо. Но все остальное звучит неплохо.

Дым от погребальных костров на равнинах начал подниматься над деревней.

— Сколько мы потеряли вчера? — спросил Каллиадес.

— Я не спрашивал, — сказал Банокл. — Судя по размеру костров, должно быть, несколько сотен. Враг потерял тысячи. Такое случается, когда ты не выдерживаешь и бежишь. Мои парни продолжали убивать их, пока руки не устали поднимать копья. Но все-таки я думаю, что нескольким тысячам фессалийцев удалось сбежать. Они могут перестроиться и вернуться.

К ним подошли двое мужчин. Каллиадес увидел высокого воина со светлыми волосами и голубыми полосками на лице и коренастого лысого Воллина, который воевал с ним у перевала. Оба выглядели рассерженными.

— Нас собираются оставить? — спросил высокий воин.

— До завтрашнего дня, — сказал Банокл, — затем они пришлют корабли обратно.

Банокл встал на ноги, Каллиадес тоже поднялся.

— Гектор не предатель, — вмешался он. — Корабли вернутся.

— Если так, — спросил Голубое лицо у Банокла, — тогда почему ты уезжаешь с ними сегодня?

— Я не уезжаю. Какой ублюдок сказал, что я уезжаю? Каллиадес увидел, что два фракийца переглянулись. Затем заговорил Волин:

— Трое твоих людей — Олганос и другие. Они уже погрузились на корабли. Мы думали, ты поедешь с ними.

— И оставлю вас, парни? Как вы могли так подумать? После всего, через что мы прошли?

Оба воина выглядели пристыженными. Теперь заговорил высокий:

— Если ты остаешься, — сказал он, — тогда я поверю, что за нами вернутся. Они не бросят тебя.

— Хорошо, — кивнул великан. — Тогда все решено.

— Я пошлю разведчиков, — сообщил Воллин. — По крайней мере, они предупредят нас, если идонои вернутся.

Большинство кораблей отплыли, и Каллиадес наблюдал за тем, как гребцы боролись с сильным течением. За проливом была отчетливо видна Дардания, но течение могло отнести суда на юго-запад, дальше по побережью. В проливе ожидали три галеры Дардании, чтобы сопровождать корабли.

Последний корабль, загруженный воинами и лошадьми, отплыл от берега. Суда выстроились вереницей в узком проливе. Небо было ясным, дул небольшой ветерок, и это, подумал Каллиадес, было благоприятным знаком. Для перегруженных кораблей, тяжело передвигающихся по голубой воде, достаточно было небольшой неприятности, чтобы вызвать несчастье. Свежий ветер, волны или даже паника среди лошадей. Расстояние между верхними планками корпуса и водой была меньше длины человеческой руки. Если судно накренится даже слегка, туда попадет вода, и он пойдет ко дну, словно камень. У тяжело вооруженных воинов, находящихся на борту, не будет шанса выжить.

— Пусть Посейдон успокоит море! — воскликнул Каллиадес. Банокл внезапно выругался.

— Не донимай Посейдона, — сказал он, показывая вверх на пролив, на северо-восток. — Беспокойся об этих ублюдках!

Обогнув мыс, за которым он прятался, на горизонте показался флот черных галер. Каллиадес насчитал двадцать кораблей.

Его охватила дрожь. Перегруженные корабли были беззащитны перед военными галерами. Их протаранят и потопят прежде, чем они доберутся до безопасного берега.

Олганос никогда не был хорошим моряком. Это было источником стыда для его семьи, все члены которой были моряками. Его отец говорил, что морская болезнь скоро пройдет, что его тело приспособится к волнению моря. Но этого не произошло, вот почему он первым из семьи присоединился к армии.

Этим утром, когда он вступил на борт плоскодонного корабля, у него начался приступ тошноты. Джустинос похлопал его по спине и засмеялся.

— Во имя яиц Гадеса, парень, мы еще на берегу, а у тебя уже посерело лицо.

Олганос не ответил. Вместо этого он сжал зубы и приготовился к обычному ужасному головокружению, от которого в желудке станет горячо, и к неизбежной рвоте. Канат в передней части судна натянулся, когда дарданский корабль потащил его от берега. Олганос схватился за перила и посмотрел на море. Судно накренилось, затем выпрямилось.

Теперь Олганос осмотрел плоскодонный корабль для переправы. Восемьдесят человек и двадцать лошадей столпились на его палубе. Воины вокруг вели себя беспечно и радостно: они оставляли позади дикую Фракию и направлялись домой к любимым, под защиту Трои. Олганос срыгнул и почувствовал едкий кислый вкус в горле. В этот момент он ненавидел море.

Восьми гребцам по обе стороны корабля не хватало места, чтобы работать длинными веслами, и они бранили воинов, толпившихся вокруг. В задней части судна двое рулевых смеялись над воцарившимся хаосом.

Последний корабль отчалил; Олганос наблюдал, как он качается и с трудом передвигается. Когда от нового приступа тошноты у него забурлило в животе, он закрыл глаза.

— Наверное, они будут тащить нас до Трои без остановок, — предположил Скорпиос.

Олганоса охватила паника от такой перспективы. Потом чувство солидарности взяло верх. Корабли должны вернуться за фракийцами и Баноклом. Он посмотрел на Скорпиоса, который улыбался ему.

— Очень смешно, — с трудом произнес он.

— Разве от качки твое сердце не подпрыгивает? — спросил Скорпиос. — Когда корабль качается и наклоняется, качается и наклоняется.

Олганос выругался, перегнулся через борт и очистил свой желудок.

Это не помогло. Тошнота вернулась, и теперь запульсировало в висках.

А когда он выпрямился, то увидел, что с северо-востока черные корабли огибают материк. На минуту ему показалось, что это дарданцы. Затем он все понял.

Стоящий рядом с ним Джустинос пробормотал проклятие.

Три корабля Дардании увидели вражеский флот и повернулись к нему. Течение было быстрым, и микенские галеры неслись на медленно плывущие суда с ужасающей скоростью.