Книга История Древней Греции в биографиях - Генрих Вильгельм Штоль

В городе все устремились к воротам, исполненные радости. Но увидев 70-летнего героя, влекомого так грубо и несообразно с прежними его подвигами и победами, многие заплакали, подвигнутые состраданием, и напомнили о прежних благодеяниях, оказанных им городу. Только немногие внушали Динократу, что следует пытать и умертвить опасного человека. Динократ заключил его в подземную темницу, куда не проникали ни свет, ни воздух и которая была заложена сверху большим камнем.

Когда обратившиеся в бегство ахейские всадники собрались снова и после долгих исканий узнали о заключении любимого своего предводителя, они распространили эту печальную весть в ахейских городах. Везде поспешно стали готовиться к войне и отправили вперед послов, чтобы требовать освобождения полководца. Но Динократ, опасаясь, что народ освободит заклятого его врага или что ахейцы сами освободят его, велел ночью отравить Филопимена. Он лежал на земле, покрытый своей военной мантией, удрученный горем и тоскою неизвестности, когда к нему вошли с кубком, Увидев свет и человека с кубком, он с усилием приподнялся и сел; потом взял отравленный кубок и спросил о своих всадниках. Услышав, что большая часть их спаслась бегством, он покачал головой, дружески взглянул на пришедшего и сказал: «Твои слова отрадны; мы, следовательно, еще не все потеряли». После этого он спокойно выпил кубок, лег опять на землю и скоро умер. Яд не нашел противодействия в обессиленном теле.

Весть о смерти Филопимена распространила страх и горе в городах ахейцев. Юноши, способные к военному делу, поспешили в Мегалополь, избрали Ликорта, благородного друга Филопимена, в предводители и вторгнулись в Мессинию, пылая местью и все опустошая. Устрашенные мессинцы впустили их в свои стены. Динократ предупредил решение суда над собой: он сам лишил себя жизни. Из прочих, те, которые подали голос за умерщвление Филопимена, должны были умереть от собственной руки, тех же, которые требовали для него пытки, Ликорт заключил в темницу, чтобы предать их после истязаниям.

Тело Филопимена они сожгли в Мессине, а пепел его отнесли в торжественной процессии в Мегалополь. Едва можно было отличить это похоронное шествие от триумфа. Видны были увенчанные лица, проливавшие слезы, неприятели в оковах и печальная урна, едва заметная при множестве разноцветных лент и венков. Урну нес сын Ликорта, двадцатидвухлетний Полибий, впоследствии знаменитый историк. Около него шли знатнейшие ахейцы, за ними следовали воины в полном вооружении, на разукрашенных конях. Из городов и местечек, жавших на пути, народ выходил навстречу шествию, к: будто желая приветствовать самого героя по возвращении его из похода; они прикасались к сосуду с его пеплом и следовали за шествием в Мегалополь. Так как при этом к шествию присоединились и старцы, жены и недруги, то громкое рыдание распространилось по всему войску и продолжалось до самого города, в котором думали, что со смертью его героя он потеряет первенство между ахейскими городами. Пепел был с почетом возложили на мавзолей, при котором пленные мессинцы были биты камнями. В большей части городов союза воздвигли в честь Филопимена статуи с хвалебными надписями, а в отечественном его городе положено было ежегодно приносить в память его жертву. Когда после разрушения Коринфа (146) римляне хотели уничтожить все памятники Филопимена за то, что он показал себя против них враждебным, Полибий, написавший еще прежде три книги о жизни Филопимена, произнес речь в его защиту, и Муммий, разрушитель Коринфа, вместе с римскими послами решили оставить честь славного мужа неприкосновенной.

В том же 183 году умерли еще два другие великие полководца: карфагенянин Аннибал и римлянин Публий Корнелий Сципион Африканский.

Древние справедливо называли Филопимена «последним из эллинов». Греция после него уже не имела великих полководцев и государственных мужей: она созрела для рабства. Римляне оставили выродившемуся, внутренними междоусобиями испорченному народу призрак свободы до 146 года до P. X. Тогда, после разрушения Коринфа, Греция была присоединена к обращенной в римскую провинцию Македонии, как провинция ее, и поставлена под надзор македонского наместника. Во время Августа Пелопоннес и Средняя Греция (Эллада) составили особую провинцию под именем Ахаии.