Книга На что способны блондинки - Николас Фрилинг

— Это неправда! — завизжал парень, который услышал слово «утехи» и пропустил мимо ушей все остальное.

— Что неправда? — закричала она, взбешенная глупостью этого отрицания, ухватив его за галстук и дернув его так, что он покачнулся. — Что неправда, ах ты, маленькая погань?

Не осознавая того, она заговорила по-французски.

— Ларри… — выпалил он. — Перестаньте, вы меня задушите! — завизжал он, когда игра стала слишком жестокой.

Все это было игрой, а теперь игра внезапно прекратилась, и, подобно переволновавшемуся ребенку, он заплакал.

— Полиция… — глупо произнес Дик, как будто удивляясь, почему они не приходят ему на помощь.

Полиция… какое они имели к этому отношение? Она приподняла руку, чтобы его ударить, распадающееся на части лицо большого разревевшегося мальчика, но остановила себя.

— Кто из вас? Или вы оба?

— Ларри… я… Ларри вел машину…

— А ты? Что делал ты?

— Я…

— Ты стрелял.

Парень упал на пол, спрятал лицо в ладони и зарыдал. Арлетт почувствовала рвотные позывы. Она резко обернулась. Ее перчатки и сумочка лежали на столе. Рядом, в маленькой лужице шампанского, стояла бутылка. Она схватила свои перчатки прежде, чем их достала растекающаяся лужа. С этим беспозвоночным ничего не сделаешь. Где Сент? Она оглядела комнату, испытывая головокружение от тошноты. Это его квартира. Сюда он придет, рано или поздно. Она стиснула зубы; ей нужно выйти отсюда, прежде чем ее вырвет. Она с усилием взяла себя в руки, подхватила свою сумочку, медленно надела перчатки, знакомое, требующее кропотливости движение, успокаивающее ее, и заставила себя тихо открыть дверь и тихо закрыть ее за собой.

Сент, по одному из тех совпадений, которые столь дороги писателям, подходил к лестнице, но — как не должно случаться в хорошо выстроенном литературном произведении — появился слишком поздно, чтобы вставить его в сцену. Он посмотрел на нее с интересом, задаваясь вопросом, что это ее так распалило. Подумал: «Мальчик Дики, ты был неловок. А ведь хорошенькая, где он ее откопал?» Он не знал, кто такая Арлетт. Ее фотография не появилась в газете благодаря комиссару полиции, чье дружеское расположение проявилось в достаточной степени, чтобы оградить ее от прессы. А днем позже она уже была во Франции. Это несколько сбило накал общественного интереса.

Арлетт, спускавшаяся по крутой узкой лестнице, в то время как он учтиво подобрался, пропуская ее, тут же поняла, что это Сент. На память ей моментально пришло слово «арсенал». Это было шутливое название, присвоенное Ван дер Вальком нижнему ящику большого деревенского комода в стиле Людовика XIV. Там он держал свою охотничью винтовку, маузер калибра 7,64 миллиметра с телескопическим прицелом, с которой иногда ходил на дикого кабана. Ствол калибра 0,22 миллиметра служил для стрельбы по кроликам, голубям и серым воронам. Хранились там и разнообразные «полицейские сувениры». Сам он никогда не увлекался огнестрельным оружием и очень редко его носил, но держал два пистолета и израильский пулемет, из которого убили Эстер Маркс, мать Рут.

Арлетт, выросшая в сельской части Франции, где все вооружены, пусть даже уже не осталось по ком стрелять, не боялась огнестрельного оружия. Однажды летом, проходя мимо казарм французского гарнизона в «день открытых дверей», муж подначил ее на то, чтобы попытать счастья, и она выбила сорок шесть очков из пятидесяти из армейской винтовки в казарменном тире. Это был третий по точности результат, и на следующий день приятно удивленный офицер явился с визитом, доставив ей ее приз: карманные часы с будильником и босоножки. Они тоже пришлись ей впору.

«А вы, однако, основательно рассмотрели мои ноги», — сказала она, развеселившись, офицеру. А один раз, под Новый год, в изрядном подпитии, она посетовала на отсутствие фейерверка и выпустила целый магазин из маленького пулемета в безропотную сосну. Пули были трассирующими, и результат показался ей весьма удовлетворительным.

Однако в данный момент в ее сознании преобладало не это приятное воспоминание, а чисто животная жажда крови.

Будь у нее оружие, она бы застрелила Сента там, на лестнице. Странно было то, как она смогла пройти мимо, почти его касаясь, и заметила его едва обозначившуюся одобрительную полуулыбку, абсолютно владея собой. Дэнни де Ври находился на тротуаре по другую сторону улицы, реки пота сбегали по его ребрам. Он видел, как Сент входил, и теперь уже был уверен, что преступник найден. Дэнни испугался не на шутку. Арлетт побледнела, но совсем не дрожала. Дэнни выдохнул сквозь стиснутые зубы, когда увидел ее, и потер локтями о бока, пытаясь унять дрожь. Она тоже сохраняла выдержку и, вместо того чтобы пойти по направлению к нему, перешла через дорогу по диагонали и зашагала прочь, на угол. Он пережил тревожный момент, прежде чем понял, что она не хочет засвечивать его. Просто на тот случай, если кто-то смотрел из окна. Дэнни сделал глубокий вдох и заставил себя двинуться непринужденной походкой.

Она ждала его за углом, облокотившись о витрину булочной и крепко зажмурившись. Дэнни ухватил ее за руку и испытал облегчение, когда она открыла глаза и улыбнулась ему.

— Это был Сент. Я в этом уверен.

— Я знаю. Отведите меня в кафе, Дэнни. Мне нужно выпить бренди или чего-нибудь еще, и, я думаю, меня стошнит.

— Вам не следует пить, вы в шоке. Немного горячего чаю…

— Делайте, что я говорю.

Она выпила забористый разливной коньяк, покачала головой, зажала зубами стекло — по счастью, достаточно толстое, чтобы не лопнуть, — помчалась в туалет, и отсутствовала так долго, что Дэна стали одолевать жуткие видения того, как ему приходится выламывать дверь. Он как раз спрашивал себя, как это делается — нужно ли вызывать пожарную команду, — когда Арлетт вернулась с вытянутым лицом, но выглядевшая уже нормально и сказала:

— Простите.

— Не желаете черный кофе или что-нибудь еще?

Сент грубо поставил на ноги все еще рыдавшего, аморфного парня, впихнул его в ванную комнату, с отвращением посмотрел на лужицы пролитого шампанского и пошел в свою комнату переодеваться. Когда он снова вышел, все оставалось так же, как и перед его уходом. Он скорчил гримасу, сходил на кухню, нашел, чем можно подтереть пол, проделал это самым тщательным образом, вылил остатки выдохшегося шампанского, внимательно огляделся по сторонам, заглянул в спальню Дика, поворошил разбросанные там газеты, нахмурился и пошел в ванную. Парень сидел на стульчаке с растерзанным видом.

— Тебе лучше принять душ, привести себя в порядок, взять себя в руки и потом вернуться и отчитаться в своих поступках. Если я разрешил тебе пользоваться этой квартирой, то не для того, чтобы превращать ее в бордель. Это свинарник… И я уже в раздумье — не вышвырнуть ли тебя отсюда сей же момент.

Парень посмотрел на него опухшими глазами. Он выглядел так, как будто его отлупцевали.

— Слишком поздно, — сказал он. — Слишком поздно.