Книга Прииск "Безымянный" - Виталий Гадиятов

Спустя три года на «Подгорном», построили вторую очередь горнообогатительной фабрики, только уже без вновь испечённого доктора наук Бородина. По слухам, ходившим в народе, золотодобытчик стал крутым бизнесменом, ворочавшим миллионами. Своё предприятие вместе с «Подгорным» он выгодно продал известному олигарху, а сам переехал на постоянное место жительства в Лондон. Там русский бизнесмен создал компанию по переработке каких-то полезных ископаемых, но, как говорили знающие люди, его «контора» служила только прикрытием для перекачки денег из России. А первооткрыватель Закатов стал рядовым сотрудником престижной фирмы, в которой открыли минералогический музей, и, как цепной пёс, преданно сторожил новую коллекцию.

Глава 35. В Северной столице

Нежданно-негаданно Закатова занесло в Северную столицу. Только теперь её называли не именем вождя пролетарской Революции, а Санкт-Петербургом. После Ленинграда это название казалось непривычным, но очень звучным. Веяло от него далёким прошлым, навсегда ушедшим вместе с людьми той эпохи, жившими в этом городе до Октябрьского переворота.

Внешне в облике Питера ничего не изменилось, а вот народ, по наблюдениям Фёдора, стал каким-то суетливым. В лицах людей он не увидел внутреннего спокойствия и той уверенности в завтрашнем дне, отличавшей их от жителей других городов страны. Скорее всего, застыла в них озабоченность и страх за свою судьбу. На лицах горожан можно было прочесть: «Как же выживать в это сложное время?» После перестройки многие оказались за воротами привычных заводских цехов, научных лабораторий, студенческих аудиторий и всего того, что связывало с прошлой жизнью, куда уже закрылась обратная дорога. Волна тихой революции накрыла Питер, и, чтобы просто не умереть с голода, приходилось искать новую работу или какие-нибудь источники дохода.

Прямо с вокзала Фёдор направился в Мухинское художественное училище. По дороге он дважды останавливал прохожих, выясняя, как ему пройти, и, к своей радости, вскоре переступил порог необычного учебного заведения. Поднимаясь по парадной лестнице, на глаза попались большие щиты, на которых значилось, что здесь проходит выставка-ярмарка минералов. На «Минерал-шоу», как модно называлась эта выставка, продавались минералы и изделия из самоцветов, ставшие вдруг модными и востребованными. В короткое время различные поделки из цветных камней заполнили прилавки новоявленных продавцов, еще недавно занимавшихся чем угодно и даже не знавших значения слова «шоу». Спрос рождал предложение.

Фёдор прошёл по коридору училища, и неожиданно перед его глазами возникло необычное зрелище. Внизу раскинулся огромный зал, сверху закрытый стеклянным куполом. В зале рядами стояли столы с товаром, между ними сновали толпы людей. Судя по всему, выставка пользовалась популярностью. Он спустился вниз, прошёл по залу. Включённые светильники выхватывали из полумрака разложенный товар и сидевших рядом продавцов. От пестроты зарябило в глазах. Бусы, браслеты, кулоны были развешаны на каких-то замысловатых вешалках и, наряду с каменными поделками, охапками лежали также на столах, своим разноцветьем привлекая внимание покупателей. Редких минералов, о которых Фёдор знал только из учебников по минералогии, было в избытке. Их стало возможно подержать в руках и, поторговавшись, купить. От всего веяло чем-то новым, до этого неизвестным.

– Фёдор, Федя! – позвала его какая-то женщина в розовой кофточке, продававшая книги и проспекты выставки.

Мгновенье он колебался, думая, что зовут не его, но, присмотревшись, все сомнения сразу отпали. Это оказалась Наташа Брукс.

– Какими судьбами? Что, интересуешься минералами? – засыпала она его вопросами.

Собираясь в Питер, Фёдор тоже вспоминал о Наташе. Подумал, что было бы неплохо увидеться, но даже в самых смелых мыслях не мог предвидеть этой встречи.

– А ты почему здесь? – ничего не сказав о себе, спросил её Фёдор.

Казалось трудно представить, что кандидат наук, перспективный молодой учёный продаёт книги на ярмарке, а не занимается наукой.

– Да как тебе сказать, – покраснела Наташа, – осталась, так сказать, за бортом института. Сократили, как большинство сотрудников. Вначале зарплату не платили полгода, потом дали обесценившиеся копейки, а следом выставили на улицу. Теперь вот, видишь, здесь моя работа. – Она показала на прилавок, заваленный литературой. – До самоцветов пока не доросла – чтобы закупить товар, нужен начальный капитал, то есть свободные деньги, – пояснила она. – А их у меня нет.

Наташа принесла стул и Фёдор сел рядом. Подходили какие-то люди, смотрели книги, листали буклеты, но никто ничего не покупал.

– А что, отчим не помог? – освоившись в выставочной суете, спросил он девушку.

– Да его уже нет с нами. Умер дядя Петя. Не смог пережить развала страны. Люди старшего поколения, в отличие от молодёжи, по-другому восприняли перестройку и всю эту компанию с приватизацией: посчитали, что их обворовали. Эти лжедемократы разорили всю страну и, самое главное, украли надежду на новую жизнь. Дядя Петя очень близко принимал всё к сердцу. Это, видно, его и добило. Мы до сих пор не можем успокоиться, а сильнее всех страдает мама.

– Ну, что ж теперь поделаешь! Мы все невечные. Твою маму надо выводить из этого состояния.

– Это не так просто. Дяде Пете мы обязаны всем хорошим, что случилось в нашей жизни. Знаешь, я как подумаю о нашей семью, он всегда стоит перед глазами. Прекрасный оказался у меня отчим! – Наташа тяжело вздохнула. – Ты даже не представляешь, как мне было с ним хорошо. А своего родного отца я, к сожалению, совсем не помню. Ты же знаешь, когда он ушёл в поле, мне не исполнилось даже трёх лет. Что может запомнить ребёнок в таком возрасте?

Когда Наташа перевела дух, Фёдор расспросил про Нинель Захаровну, с которой у него были связаны самые лучшие воспоминания о прошлой командировке.

– Нинель Захаровна осталась в своей лаборатории в единственном числе. В последний раз, когда мы встречались, она сказала, что институт будто собирается продавать то здание, в котором мы работали. Говорит, нашёлся какой-то крутой бизнесмен, который хочет его выкупить и устроить что-то вроде ночного клуба или ресторана. Нинель Захаровна в трансе, говорит, были бы деньги – сама бы заплатила.

По громкоговорителю объявили о поступлении буклетов с расписанием выставок, и к столу с книгами потянулся народ. Наташа только успевала отпускать покупателей, на время позабыв о госте, а когда поток схлынул, облегченно вздохнула.

– Ну, слава богу, всё продала. Теперь можно передохнуть. Не дают даже поговорить, – сказала она, извиняясь. – Кстати, Нинель Захаровна сейчас пишет новую монографию, а помочь ей некому. У неё столько работы, что она даже там ночует, вернее сказать, живёт, так как, кроме своей книги, ничего не видит.

Фёдор вспомнил, как проспал начало рабочего дня и сотрудники института стучались в закрытую дверь.

– Пойдём вечером ко мне и там поговорим, – неожиданно предложила Наташа. – Я тебя познакомлю с мамой. Ты же когда-то хотел с ней поговорить. Или мой папа тебя больше не интересует?