Книга Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789-1848 - Иван Жиркевич

По приезде моем в Полоцк явился ко мне состоявший при мне по особым поручениям чиновник Яганов, еще до приезда моего командированный по духовным следствиям в Полоцк. Об этом чиновнике я наслышался много, не выезжая еще в губернию, как о человеке придирчивом по делам и не без упрека в корыстолюбии. По некоторым рассмотренным делам встречал я уже его подпись и везде замечал натяжку. При первой встрече со мной он вручил мне пакет с надписью: по секрету. Не распечатывая оного еще, я спросил: «От кого?» «От меня собственно, – отвечал он, – по делам, касающимся до православия».

Прочитав бумагу, я нашел, что без предписания от прямого своего начальства, но единственно по отношению к нему, прямо сделанному Смарагдом, он самовольно отправился в одно имение, помещика Клепоцкого,[525]и там будто бы убедил к присоединению крестьян к православной церкви. Странность такового действия, конечно, должна удивить всякого, кто хоть немного имел понятия о делах. Я спросил его: при ком он служит – при губернаторе или при архиерее?

Оторопев от сего вопроса, он тут же стал извиняться, что экстренность дела ему показалась столь важной, что не удовлетворить требование преосвященного он не осмелился. Я объявил ему, чтобы впредь он не дозволял себе подобного рода произвольности.

Смарагда первые слова, обращенные ко мне, были:

– Ваше превосходительство на меня гневаетесь, и за меня страдальцем благородный Яганов.

– Нисколько, ваше преосвященство, – отвечал я, – я на Яганова не сердит, но, как его начальник, должен был указать ему путь его действия, а чтобы успокоить вас, то предваряю, когда вы отнесетесь ко мне о настоящем его поступке, я, сославшись на ваше засвидетельствование, испрошу ему награду! – Что впоследствии действительно выполнил.

Потом начался у нас разговор об успехе присоединения. Смарагд хвалился своей деятельностью и особыми решительными своими поступками: о католиках, или, как он выражался, о поляках, он говорил не иначе, как с презрением, и для заключения мне сказал:

– Я удостоится такой чести и милости, которую государь не всем архиереям оказывает: пред отправлением моим в епархию, призвав меня, он приказал мне действовать решительно, объявив мне на словах, что в Полоцке я буду совершенный господин и владыка; но, видите ли, ваше превосходительство, как люди умеют мастерить и обманывать даже самого государя. Я приехал в Полоцк, и вместо того, чтобы мне действовать одному, здесь еще другой владыка – униат, Василий Лужинской.

– Позвольте объяснить вам, преосвященный владыка, – вставил я, – как вы говорите со мною: как с частным лицом или как с начальником губернии? Я не смею предполагать, что с первого взгляда на меня я смог приобрести столь сильную доверенность, которая допустила бы подобное суждение. А как начальник губернии, я обязываюсь доложить, что ежели государю угодно было назначить вас сюда сперва одного, а потом он изволил признать нужным, чтобы и униатский епископ был здесь, то, конечно, это нужно и должно так быть, и я осуждать этого никогда не осмелюсь.

Это приостановило несколько словоохотливость преосвященного, и речь пошла о другом – о случае, по которому я ехал на этот раз через Полоцк; рассказав вкратце о происшествии, я прибавил:

– Вот, ваше преосвященство, мое правило: на этого рода дела я никогда не пускаюсь иначе, как испрося прежде помощи и благословения Божия, и на этот раз, в минуту выезда моего, я отслужил молебен угоднику Божию святому Митрофану, образ которого, присланный мне в Симбирск от преосвященного Антония,[526]я всегда вожу с собой во всех моих странствованиях.

– А! Антоний и вам прислал образ, – отвечал Смарагд. – О, он очень хорошо свои дела обрабатывает, и явление мощей Митрофания в Воронеже много ему пособило!

Объяснив хорошенько эти выражения, можно ли было называть Смарагда искренним и прямым ратоборцем за веру?

Едва я возвратился на квартиру, доложили мне о приезде Смарагда; он явился ко мне, сопровождаемый всеми членами полоцкой духовной консистории; просидел у меня с полчаса, и, когда стал со мною прощаться, архимандрит Паисий[527]пошептал ему что-то на ухо.

– Да, вот, ваше превосходительство, у меня до вас убедительнейшая просьба: поживя с нами, вы увидите, как здесь действуют католики-поляки. Здесь, в остроге, содержится один православный крестьянин, перешедший из униатов. По злости на него взвели какую-то клевету, но только могу уверить вас, единственно за то, что он присоединился к православной церкви. Следствие о нем производили католики, судили они же и теперь его приговорили к наказанию публично плетьми.

– Чего же вы желаете, преосвященнейший? – спросил я.

– Ради Бога, приостановите это наказание и пересмотрите сами вновь дело, ваше превосходительство; уверяю вас совестью моею, что вы сами найдете, что он должен страдать без вины.

– Ваше преосвященство смотрите на это не так, как человек светский, но мы имеем строгие наказы и правила. Ежели приговор утвержден, наказание должно быть выполнено скоро и безотлагательно.

– Генерал-губернатор, однако же, имеет право даже и после наказания пересмотреть дело.

– Все, что я могу сделать, единственно из уважения к особе вашей, приказать полицеймейстеру на неделю приостановить наказание, и это делаю я с личной моей ответственностью и несогласно с моими правами. Напишу сегодня или завтра к Дьякову, пусть он побранит меня, но ежели несчастный невинен, охотно перенесу это, а сам я дела пересматривать не могу.

– Ну, я вижу, что и тут делать нечего, – отвечал Смарагд и вовсе не писал ничего по моему совету.

В этот же день я отдал визит директору Полоцкого кадетского корпуса генерал-майору Хвощинскому,[528]о действиях которого по управлению корпусом слышал следующее суждение: «Это не отец воспитанников, а нежная мать им всем». Летом, осмотря корпус по приглашению батальонного командира Базилевского[529](Хвощинский был в отлучке), я с восхищением вышел из заведения.

На другой день я ночевал в Себеже. Ни Полоцка, ни Себежа по части управления на этот раз я осмотреть не имел времени, но в Полоцке еще познакомился с одним полковником, военно-уездным начальником, полковником Агатоновым.