Книга Дуэль. Всемирная история - Ричард Хоптон

После победы над Наполеоном Европа познала яркий и повсеместный период вспышек дуэлей, послуживших своего рода праздничным салютом в честь завершения войны. Генератором энергии, питавшей дуэльную экспансию, выступал, как мы уже видели, Париж: повсюду дрались сторонники свергнутого императора и роялисты, а французы вообще давали выход горечи, сталкиваясь в поединках с представителями оккупационных войск стран-победительниц. Пруссаки — переживавшие триумф после многих лет унижения — находились в самой гуще событий. Документированные дуэли между офицерами в Пруссии случались с частотой в среднем около одного раза в месяц, однако сюда не входит множество поединков прусских офицеров в Париже с горящими желанием мстить французами{682}.

В 1821 г., отчасти в ответ на подъем дуэльной традиции и рост числа поединков, Фридрих Вильгельм III приказом кабинета учредил суды чести. Похоже, в данном случае усилия монарха не принесли особого успеха. И в самом-то деле, за время между 1817 и 1829 гг. 29 прусских офицеров пополнили списки павших на дуэлях. В результате в 20-е гг. девятнадцатого века король оказался вынужден обнародовать еще три декрета против дуэли в армии{683}.

В 1843 г. Фридрих Вильгельм IV издал приказ кабинета, остававшийся основой системы судов чести до 1914 г. Прародителем ее выступал Герман фон Бойен, военный министр Пруссии, который и сам участвовал и зарекомендовал себя как вдохновенный защитник прав и привилегий аристократической касты военных. Часть I постановления устанавливала правила, по которым надлежало действовать судам чести с целью поддержки, так сказать, коллективного лица офицерского корпуса. Часть II обращалась непосредственно к разногласиям и вытекавшим из них дуэлям. Декрет 1843 г. закреплял единственные в своем роде привилегии военного дуэлянта, освобождавшегося от любых регламентов и требований соблюдения законов на дуэли, применяемых в отношении штатских. Подобная установка служила своего рода молчаливым поощрением распространения практики в армии. Из постановления однозначно вытекало то, что дуэлянты-военные будут судимы по стандартам равных себе, а не по каким-то еще более высоким этическим нормам. Как выразился один историк, декрет 1843 г. «создал плодородную почву для умножения дуэли в армии»{684}.

Какие бы цели ни преследовало постановление, практическим эффектом его стал рост числа поединков в прусской армии: на протяжении 13 лет после 1843 г. наблюдалось, по меньшей мере, 25-процентное увеличение случаев выяснения отношений на дуэлях, по сравнению с предыдущим десятилетием{685}. Систему судов чести в прусской армии еще больше ослабил декрет Вильгельма I от 1874 г., который дошел до признания дуэлей легитимными. Словом, дуэль стала теперь неизбежной составляющей обязанностей офицера.

Прусский офицерский корпус представлял собой, по большей части, аристократическую группу лиц, ревниво охранявшую свои привилегии, среди прочих, конечно, и право разрешать возникающие между ними противоречия в поединках. Юнкеры — земельная прусская аристократия, ценности которой и традиции формировали очертания офицерского корпуса как коллектива, — занимали отдельное положение в прусском обществе. Им удавалось поддерживать политическое влияние, значительно превосходившее их экономическую мощь, что помогало дворянству сохранять обычаи и следовать ритуалам, несмотря на подъем буржуазии и все возрастающий политический радикализм рабочего класса.

Честь имела для прусского офицера величайшее значение: «Кодекс чести служил основой и сутью моральных ценностей офицера». Сохранение ее являлось непререкаемой обязанностью, становившейся все более и более обременительной. Как объяснял один историк:

Ближе к исходу девятнадцатого столетия кодекс чести стал столь жестким и негибким, что просто жить становилось очень опасным и сложным занятием. Ради сохранения чистоты чести нельзя было иметь никаких дел с представителями более низкого класса, ибо они не имели чести и не могли, следовательно, давать сатисфакцию на дуэли{686}.

В столь клаустрофобической атмосфере офицерского корпуса дуэль превратилась в не допускающую никаких скидок и поблажек, обязательную для всех дисциплину. Она служила важнейшим инструментом поддержания престижа офицерства и его возвышенного положения по сравнению с гражданским населением. Таковые понятия чуть ли не в голос поддерживали оба императора, Вильгельм I и Вильгельм II[85]. В 1901 г. молодой лейтенант по фамилии Бласковиц, будучи совершенно пьяным, набросился на коллег-офицеров за несколько дней до предстоявшей ему женитьбы. Оба оскорбленных офицера вызвали Бласковица на дуэль, которая произошла без какой бы то ни было предварительной попытки решить дело миром на суде чести. Злосчастный Бласковиц получил огнестрельную рану, от которой вскоре скончался. Оппонентов его приговорили к двум годам содержания в крепости, однако кайзер счел нужным простить их после всего восьми месяцев — шаг, вызвавший широкую критику со стороны либеральной оппозиции{687}.

Дело лейтенанта Вальтера Штраусса в 1900 г. однозначно отражает мнение кайзера в отношении того, что непререкаемой обязанностью всех офицеров служит защита их чести на дуэли. Во время плавания морской казначей, фон Роннебек, ударил Штраусса по лицу, тот, как и положено, доложил о происшествии корабельному суду чести. Как бы там ни было, тем временем, пока Штраусс все еще находился в море, суд чести в Киле признал его виновным в отказе от защиты офицерской чести и рекомендовал увольнение из вооруженных сил, причем все это, несмотря на тот факт, что когда судно пришло в порт, Штраусс вызвал фон Роннебека на дуэль и дрался с ним. Вильгельм II ратифицировал решение суда, признав Штраусса «полностью лишенным отваги в деле требования сатисфакции»{688}.

Столь непоколебимая тенденция кайзера на поддержку дуэли среди военных неминуемо привела его кабинет к конфликту с Рейхстагом в годы, предшествовавшие 1914 г. Наиболее очевидной причиной разногласий служило противоречие между кайзеровским отношением к дуэлям в военных кругах и законами страны. Иными словами, при существовавшем положении вещей офицеры сухопутной армии и морского флота стояли над общим правом. В 1912 г. генерал фон Хееринген, военный министр, выступал в Рейхстаге в ответ на Критику по поводу обращения с офицерами римско-католического вероисповедания, отказывавшимися сражаться на дуэлях. По высказыванию генерала получалось, что, ввиду наличия свободы совести, принуждение офицера к обращению в суд чести исключается, но, как он добавил: «Такой человек не принадлежит к социальным кругам офицерского корпуса». Как сообщается, данное замечание вызвало «громкий и продолжительный протест в центре и слева»{689}.