Книга Полуденный бес - Павел Басинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она вскочила и порывисто обняла его.
– Я знала, что ты придешь!
Недошивин грустно покачал головой:
– Ты опять сбежала от Чикомасовых…
– Нет, – она потупилась, – Анастасия Ивановна меня отпустила.
– Врешь!
– Вру, – согласилась беглянка.
– А если бы я не пришел?
– Но ты же пришел…
– Глупая! Мы же договорились! Я как раз к тебе ехать собирался.
Она заплакала.
– Джон, я не могу долго без тебя!
В электричке она дала волю слезам, выговорилась и задремала у него на плече. Иван достал из кармана письмо отца Тихона, полученное вчера....
«Дорогой Иван! Я и супруги Чикомасовы поздравляем тебя с поступлением в семинарию! Благословляю тебя на учебу. Вот тебе совет: от дела не бегай, на дело не напрашивайся, слушайся наставников своих и чаще молись за покойных родителей…»
Дальше шли советы практического толка. В конце письма отец Тихон писал:
...
«Посылаю тебе список легенды “Об Отце и сыне”, из-за которой случилось все, что случилось с тобой. Это последняя копия, и я прошу тебя уничтожить ее после прочтения. Оригинал хранился у Великого Магистра. Я знал этого человека и надеюсь, что после истории с Вирским он одумается и встанет на путь истинный.
Да, я хорошо знал этого человека… Мы ведь учились вместе. В семинарии у него было прозвище, оценить юмор которого может только настоящий бурсак, – Полуденный бес. Это был один из самых нерадивых учеников нашего выпуска, но мы, товарищи, любили его, потому что он вносил в нашу жизнь изрядную долю разнообразия. Вечный выдумщик, изобретатель, он был одним из тех, кого называют enfant terrible (несносный ребенок) и любят до тех пор, пока они почему-либо не вторгаются в твою собственную жизнь. В конце концов с этим парнем приключилась грустная история. Легенда, которую я посылаю, была написана им в качестве сочинения на вольную тему, и текст ее так возмутил ректора, что бедняга был исключен из школы. Он был из бедной семьи ржевского псаломщика, и отец, очень надеявшийся на будущее своего сына, не перенес этот удар, запил горькую и вскоре сам лишился своего места в приходе. Семья очень бедствовала, но после революции будущий Великий Магистр неожиданно оказался у дел… Не буду рассказывать тебе всей этой истории, но только знай: легенда, которую ты держишь в руках и от которой пострадал уже не один человек, есть не более чем студенческая шутка.
Держись, мой мальчик! Ни на что не жалуйся и никого ни о чем не проси. Только Бога проси, и все будет дано тебе в нужное время. И запомни главное: самое важное после смирения – духовная трезвость. Да, мой мальчик! Именно трезвость! Как ее нам не хватает! По окончании семинарии от учебы в академии откажись и отправляйся на службу в Красный Конь. Во всем слушайся отца Петра. Прощай, мой дорогой!»
Вдруг Иван заметил, что солнечные лучи, проникая сквозь пыльное вагонное стекло, попадают на лицо Аси. Он сунул письмо в карман и подставил лучам ладонь. Вскоре она нагрелась, но это было даже приятно. Лицо девочки было спокойным. Она спала под его ладонью, как под надежной крышей. И Недошивин вдруг ощутил неразрывную связь между солнцем, своей ладонью, этой девочкой, а через нее со всеми людьми. И в этот миг сердце его растопилось окончательно. Оно потекло горячим воском и обожгло его душевное существо. Ему стало нестерпимо больно, он чуть не закричал от боли, но побоялся испугать Асю. Боль терзала его несколько минут, а потом исчезла, точно отлетела от него. Он снова улыбнулся, но на этот раз улыбка его была осмысленной. Она говорила о любви и благодарности! И более всего к Тому, кто это всё так замечательно придумал!
«Конец романа!» – с улыбкой подумал Иван.
Прошло десять лет…
Иван Платонович Недошивин с отличием окончил духовную семинарию, решительно отказался от учебы в академии, обвенчался с Анной Чагиной и рукоположился в дьяконы, а затем в священники. Он живет в Красном Коне, в своей избе, к приезду его обновленной Геннадием Воробьевым, и служит в храме Николы на водах, как его неформально называют местные жители в честь Николая Ознобишина и открытого им на этом месте святого источника. После того как родник хлынул из-под алтаря, Ознобишин стал не меньшей достопримечательностью этих мест, чем сама святая вода. В его дом в Крестах вереницей потянулись паломники, душевно и физически больные, с одной просьбой – самолично погрузить их в купель, которую Ознобишин с Воробьевым выкопали возле храма, возведя над ней нечто вроде деревенской бани. «Несчастные! – отвечает им учитель. – Я не Иоанн Креститель, и здесь не Иордан. Ступайте к Воробьеву, он все устроит».
Ключи от бани хранятся у Воробьева.
Он вышел на пенсию и относится к своему новому занятию с серьезностью, граничащей с деспотизмом. Всех паломников он строго выстраивает в очередь, перед этим вникая в проблемы каждого и занося их имена под номерами в специальную тетрадь. Он выкрикивает эти имена во время купания, которое не прекращается ни летом, ни зимой. Воробьев сильно изменился с осени 1991 года, перестал пить, читает святоотеческую литературу и служит у отца Ивана алтарником. А вот Ознобишин после октября 1993 года неожиданно ударился в политику и при финансовой поддержке местного богатея Чемадурова метит в главы областной администрации.
Василиса Егоровна Половинкина наотрез отказалась переехать из Красавки в Красный Конь, как ни упрашивал ее Иван. Она верховодит больными сумасшедшего дома, бранится со всеми санитарами и поварихами, делает выговоры самому главврачу, то есть ведет себя как нормальный русский человек, но, когда ее хотят выписать, впадает в юродство. О Елизавете она больше не вспоминает, зато беспардонно козыряет связями своего внука с московским начальством. Персонал ее боится, больные перед ней трепещут, но при этом обожают, называют мамой и бегут к ней с жалобами друг на друга.
Городок Малютов продолжает жить своей тихой, незаметной жизнью. После убийства капитана Соколова малютовцы не сразу оправились от шока. Но постепенно жизнь в городе наладилась, и он задремал еще на четверть века. Фабрика мягкой игрушки разорилась, молодежи совсем не стало, закрылись Дом культуры и кинотеатр, краеведческий музей зарос крапивой и лопухами, и единственным местом встреч для горожан стала церковная площадь, превратившаяся в своеобразный Гайд-парк. Заводилой политических митингов, на которых по воскресеньям, после церковной службы горячо обсуждают внутренние и зарубежные новости, стал районный следователь Илья Феликсович Варганов. Одурев от отсутствия серьезных уголовных дел, Варганов однажды отправился в Москву и купил себе мегафон. Несколько раз отец Петр Чикомасов пытался разогнать эти сборища, говоря, что их более прилично проводить в центральном парке, но в конце концов настоятелю пришлось отступить. За соблюдением порядка во время митингов следит попадья Анастасия Ивановна, используя для этого дела обычный милицейский свисток.
