Книга Шарада - Сандра Браун

– А почему он просто не позвонил, не представился в не рассказал о своих подозрениях?

– Несмотря на то, что его формально объявили невиновным, сам он прекрасно сознавал, что в припадке ревности убил свою жену. К тому же его не без оснований считают повредившимся в уме. Кто бы ему поверил?

– Резонно.

– По мере приближения роковой даты Рейес каждый раз начинал так нервничать, что мысленно, так сказать, возвращался на место преступления. По крайней мере, так полагает его сестра. Вчера я написала ему письмо, в котором объяснила все случившееся и поблагодарила за желание меня предостеречь. Не знаю, все ли он понял, но, выразив ему свою благодарность, я почувствовала себя лучше.

Кэт помешала кубики льда в стакане с содовой, к которой так и не притронулась.

– Один-единственный день четыре года назад – а сколько плохого он за собой повлек.

– И сколько хорошего, – мягко возразил Дин, беря ее руку в свои.

– Дин, погибли люди, невинные жертвы.

– Но ведь они жили каждый с новым сердцем. Пересадка того стоила. Если бы им снова пришлось выбирать, они сделали бы тот же выбор. Их жизнь получила продолжение. В этом и состоит наша цель – дать пациентам время, а уж там – как сложится судьба. Никто из нас не может ни изменить ее, ни предугадать.

– Все верно – умом я это понимаю, – согласилась Кэт, дотрагиваясь пальцем до лба. – Но здесь… – Она ткнула в область сердца.

– И где же, как не на собственном пляже, поразмыслить на эту тему. – Дин легонько погладил ее по тыльной стороне ладони. – Я рад, что ты снова будешь рядом, я скучал по тебе.

– Нет, Дин, я вернусь. Выпуск программы «Дети Кэт» приостановлен до тех пор, пока я не соберусь с силами и не найду новых сотрудников, но сама программа ни в коем случае не закрыта. Более того, сейчас мы рассматриваем возможность ее распространения на другие города. Это будет гигантский проект. А скольким детишкам мы сможем помочь! – взволнованно воскликнула Кэт. – Я только отдохну пару-тройку недель в Малибу, а потом вернусь.

– А он? Как ты решила с ним?

– Алекс… – Это имя, казалось, само слетело у нее с языка. Сердце сжала острая тоска. Ведь он рисковал жизнью, чтобы спасти ее, и она никогда этого не забудет.

Но не забудет и его обман.

Их отношения начались со лжи, лжи умолчания. И, когда он говорил ей о своей любви, может быть, он и тогда лгал? Кэт знала только один способ развеять все сомнения.

– Дин, ты должен кое-что сделать для меня.

– Приказывай, о повелительница, – шутливо произнес он.

– Не смейся, тебе моя просьба вряд ли понравится. – Кэт едва слышно вздохнула, при всей своей решительности не уверенная в том, разумна ли ее просьба. – Я хотела бы знать, не бьется ли в моей груди сердце Аманды.

Дин был ошарашен.

– Да, я знаю, я сама всегда говорила, что не желаю ничего знать о своем доноре. Я и сейчас этого не хочу. Если это не Аманда. Но в противном случае мне необходимо об этом знать.

– Кэт…

Она подняла вверх обе руки, как бы отметая все его возражения.

– Меня не интересует, как ты это сделаешь. Можешь умолять, обманывать, нарушать медицинскую этику, лгать, просить, подкупать, красть. У тебя есть возможность найти все нужные контакты, ты сумеешь отыскать ответ.

Дин буквально впился в нее глазами.

– Ты же прекрасно понимаешь, что в моих интересах отказаться.

– Но ты этого не сделаешь.

– К тому же я могу скрыть от тебя добытую информацию, чтобы избавить от страданий. Это тоже в моих интересах.

– Но ты и на это не пойдешь. Ты расскажешь мне всю правду.

– Почему ты так уверена?

– Потому что четыре года назад у тебя хватило смелости посмотреть мне прямо в глаза и сказать, что, возможно, мои дни сочтены. – Взор Кэт затуманился, от на бежавших слез она плохо видела его лицо. – Ты никогда не пасовал перед действительностью, какой бы неприятной она ни была, какую бы боль ни причиняла. Я снова нуждаюсь в таком друге, как ты, Дин. Я хочу, чтобы ты был так же жестоко честен со мной сейчас, как тогда, когда ты мне сообщил о моей скорой смерти.

– Так для тебя жизнь без него подобна смерти?

– Единственное, что еще хуже, – это жить с ним и вечно спрашивать себя, любит ли он меня или во мне кого-то другого.

Кэт коснулась рукой его ладони и крепко ее сжала.

– Выясни, не пересадили ли мне сердце Аманды. Прошу тебя.

Глава 57

Какая-то сила заставила Кэт взглянуть наверх, на ее дом, в тот самый момент, когда Дин вышел на огражденный перилами балкон и помахал ей рукой. Она помахала в ответ и собиралась уже снова перевести взгляд на слабые волны прилива, как вдруг рядом с Дином появилась другая фигура.

Ветер трепал широкие поля ее шляпы. Кэт придержала их, чтобы они не мешали ей смотреть, Даже по силуэту, выделявшемуся на фоне неба, она узнала его худощавую, стройную фигуру, форму головы и осанку. Он обернулся и что-то сказал Дину; мужчины обменялись рукопожатиями.

Дин повернулся в ее сторону и снова помахал, затем вернулся в дом.

Кэт очень хотелось побежать ему навстречу, но она осталась стоять на месте, наблюдая, как он спускается вниз по крутой лестнице. Когда он сошел с последней ступеньки на песок, его ковбойские сапоги увязли в нем по щиколотку, но он, казалось, даже не заметил этого. Его внимание целиком было приковано к ней, и она тоже не могла отвести от него взгляд.

– Привет.

– Привет.

– Мне нравится эта шляпа.

– Спасибо.

Они долго и жадно всматривались друг в друга, не замечая ничего вокруг. Наконец Кэт собралась с силами и сказала:

– Сюда не пускают посторонних. Как ты прошел?

– У меня талант убеждать.

– Похоже, он тебя не подвел и на сей раз.

– Прошло как по маслу.

– И вот ты здесь.

– И вот я здесь. Но в расстроенных чувствах, потому что дверь мне открыл Спайсер.

– Дин пожил у меня немного. Как друг.

– Он тоже так сказал. – Алекс повел плечами и с нахальным видом заявил:

– Надо отдать ему должное, он умеет проигрывать.

– Разве Дин в чем-нибудь проиграл?

– Ага. Потерял право ночевать в этом доме. Он провел у тебя последнюю ночь – даже в качестве друга. С сегодняшнего дня здесь буду спать я. Это будет первая из тысяч и тысяч ночей.

– Неужели?

– Именно так. Кэт, я не приму отказа. Я дал тебе достаточно времени на раздумья. Я выдержал три долгих недели, и каждый день из двадцати одного был для меня сушим адом.