Книга Алиби - Сандра Браун

На ярмарке ей не понравилось. Здесь было слишком много детей, шумных, надоедливых, постоянно что-то жующих и пускавших липкие, сладкие слюни. Обслуживающий персонал — все эти билетеры, служители, уборщики и продавцы — тоже не вызвали у Лоретты симпатии, но их-то она могла понять: как можно проработать несколько часов в самом настоящем пекле и остаться вежливым и любезным?

Сама она готова была заложить душу дьяволу, лишь бы очутиться в прохладном полутемном баре, где приятно пахнет пивом и застарелым табачным дымом. Чтобы не плюнуть на все и не свернуть к ближайшему навесу, где торговали пивом, джином с тоником и легкими коктейлями, Лоретте приходилось постоянно напоминать себе, что она должна помочь Хэммонду.

Она была просто обязана сделать это и не просто для того, чтобы реабилитировать себя за давнишний провал. Хэммонд был единственным, кто поверил в нее, дал ей еще один шанс, и Лоретта не могла обмануть его ожиданий.

Она вполне отдавала себе отчет, что несколько дней, в течение которых она не пила, еще ничего не значат и что она может снова сорваться, однако сейчас у нее была цель, была работа и была Бев, которая смотрела на нее без прежнего презрения и горечи. И за это Лоретта была бесконечно благодарна Хэммонду.

Медленной, шаркающей походкой она переходила от аттракциона к аттракциону и расспрашивала служителей и билетеров.

— Простите, вы не припомните эту молодую леди? — спрашивала она, показывая фото, сделанное ею возле дома Юджин. — Она была здесь в прошлую субботу.

— Да вы что, рехнулись? — отвечали ей. — Через наш аттракцион каждый день проходят тысячи людей — разве всех упомнишь? А теперь проходите, проходите, не задерживайте очередь…

Примерно такие ответы она получала у каруселей, у “чертова колеса”, в палатках и ларьках. Некоторые откровенно грубили ей, другие просто качали головой и говорили: “Нет, извините, не припоминаю”, даже не особенно вглядываясь в фотографию, но Лоретта не теряла надежды.

Однако несколько часов спустя, когда солнце село и москиты вылетели на ночную охоту, единственным результатом, которым Лоретта могла похвастаться, были распухшие, налитые свинцом ноги.

В конце концов Лоретта сдалась, решив, что либо она с самого начала задумала глупость, либо Юджин Кэрти солгала, сказав, что была в тот день на ярмарке. А если все же и была, то вероятность того, что ей удастся найти человека, который не только видел, но и запомнил одну из сотен и тысяч посетительниц, побывавших здесь неделю назад, практически равнялась нулю. “Пожалуй, пора мне возвращаться”, — решила она. Она как раз мечтала о том, как вернется домой, выгребет из холодильника все запасы льда, побросает в таз с холодной водой и опустит туда натруженные ноги, когда ей на глаза попался просторный парусиновый шатер прямоугольной формы с высокой конической крышей, украшенный электрическими гирляндами. Над входом горела неоновая надпись: “Ресторан. Дансинг”. Из шатра действительно доносились звуки музыки; две боковые стены были подняты, однако внутри все равно было жарко и душно, поскольку пары в центре зала не столько танцевали, сколько обмахивались бумажными веерами и картонными подставками от пива. Между терявшимися в полутьме столиками сновали официанты и оставшиеся без пары посетители, дожидавшиеся конца музыкального номера.

Лоретта также обратила внимание, что среди посетителей было довольно много военных. Молодые солдаты с базы ВМС и курсанты Цитадели, которых легко было различить по коротким стрижкам, с увлечением ухаживали за девушками, галлонами поглощали пиво и распространяли резкий запах пота и одеколона.

Лоретта хотела уже пройти мимо, но остановилась. Что, если она выпьет бокал пива? Уж, конечно, он ей не повредит. С одного бокала она не опьянеет, зато наверняка победит ужасную жажду и сухость в горле, с которой не смогли справиться ни лимонад, ни приторно-сладкая пепси-кола. Кроме того, она сможет предъявить фото Юджин Кэрти и здесь — авось кто-нибудь да вспомнит, что она побывала здесь в прошлую субботу. Военные, как она давно заметила, всегда отличались большей наблюдательностью, чем гражданские, в особенности если дело касалось красивых молодых женщин, а Юджин Кэрти была красива — этого Лоретта отрицать не могла, хотя к этому моменту она воспринимала ее почти как личного врага.

И, убедив себя, что ей просто необходимо зайти в этот ресторан, Лоретта захромала по направлению к заменявшему дверь брезентовому пологу.

Глава 32

Когда Фрэнк Перкинс открыл дверь своего дома, его приветливая улыбка исчезла, словно в рождественскую ночь к нему вместо Санта-Клауса явился налоговый инспектор.

— Хэммонд?! — воскликнул он удивленно и без особого радушия.

— Можно мне войти, Фрэнк?

Прежде чем ответить, адвокат немного подумал.

— В любое другое время я бы сказал: “Конечно”, но в данных обстоятельствах это может быть не совсем удобно.

— Я хотел поговорить с тобой об одном важном деле.

— У меня есть приемные часы, Хэммонд. К тому же дома я предпочитаю не говорить о делах. Можешь зайти ко мне в контору завтра.

— Я не могу ждать, Фрэнк. Даже до завтра. Вот, взгляни… — Хэммонд достал из внутреннего кармана пиджака обычный почтовый конверт и протянул адвокату. Тот осторожно заглянул в него и обнаружил внутри долларовую купюру.

— Что это?

— Я хочу нанять тебя. Это — аванс.

— И что ты натворил?

— Много чего. Для начала я хотел сообщить, что в тот день, когда убили Петтиджона, я провел с Юджин весь вечер. И ночь тоже. А теперь можно мне войти?

Как он и ожидал, его заявление повергло адвоката в немое изумление. Он был так поражен, что даже не пытался протестовать, когда Хэммонд протиснулся мимо него в прихожую.

Наконец адвокат пришел в себя и, закрыв входную дверь своего загородного коттеджа, обрушился на Хэммонда со всем пылом.

— Ты ставишь меня в неловкое положение, Хэммонд! — воскликнул он. — Ты хоть представляешь, сколько профессиональных и общечеловеческих этических норм ты сейчас нарушил? И на что ты толкаешь меня?

— Ты прав. — Хэммонд машинально взял у адвоката доллар, который тот протягивал ему, и принялся вертеть в руках. — Ты не можешь стать моим адвокатом из-за конфликта интересов. Но на протяжении тех двух минут, пока ты все-таки был моим адвокатом, я сообщил тебе нечто важное, что ты обязан хранить в секрете в соответствии с теми же правилами профессиональной этики. Не так ли, Фрэнк?

— Ты настоящий сукин сын, Хэммонд! — сердито сказал Перкинс. — Я не знаю, что ты задумал, — не знаю и не хочу знать. А теперь будь добр: покинь мой дом немедленно.

— Ты что, не слышал, что я тебе сказал? В субботу вечером я был с…

Он неожиданно осекся, увидев в дверях за спиной Фрэнка каких-то людей, которые выглядывали в прихожую, недоумевая, что происходит. Но единственным лицом, которое приковало все внимание Хэммонда, было лицо Юджин.