Книга Прикосновение - Колин Маккалоу

— А это, — ответила Нелл, — мой секрет.

Стоял ноябрь, время цикад; даже пыхтение паровоза и перестук колес не заглушали пронзительные трели в буше, подступающем к самим колеям. Лето выдалось жарким и на побережье, и вдали от него, на севере начался сезон муссонных дождей.

Всю дорогу из Сиднея в Литгоу Александр нервничал и расслабился, только когда вагон прицепили к кинросскому поезду, который ходил до Литгоу и обратно четыре раза в неделю. Ли не подозревал, что Александр, видя, как нехотя он возвращается домой, уже приготовился выслушать от него краткое извинение и известие об отъезде в Персию. Но когда Ли послушно сел в поезд, Александр слегка воспрянул духом.

Ли он любил не просто как друга, а как сына. Он был связующим звеном между Александром и Руби, между Александром и Суном. Навещая Анну, Александр надеялся, что между Ли и Нелл проскочит искра чувств. Увидеть их супружеской парой — вот предел его мечтаний. Но он не дождался ни искры, ни хотя бы смутного интереса. Брат и сестра. Александр просто не понимал, как это могло произойти: ведь Нелл так похожа на него, а мать Ли в него влюблена! Значит, их дети тоже созданы друг для друга! Но Нелл вдруг разоткровенничалась, рассказала о своем друге и снова замкнулась, будто спряталась в раковину, хотя Ли это ничуть не задело. И рождение вне брака тут ни при чем: Александр давно перерос давнюю обиду и относился к появлению Ли на свет без малейшей предубежденности. Да, он незаконнорожденный, и таким же будет его наследник. И все-таки Александр хотел бы видеть наследником кровного родственника. Но Ли, похоже, не собирался жениться. Был кочевником по натуре. Наверное, давала знать о себе китайская кровь — кровь вольных монголов, кочующих по степям. Женщины увивались вокруг него, едва дыша в туго затянутых корсетах, осыпали Ли всевозможными знаками внимания, прибегали как к рассчитанной дерзости, так и к дьявольской хитрости, однако Ли ничего не замечал. У него бывали любовницы — и в персидском Луре, и в английской провинции, но к этим женщинам он относился так, как было принято на Востоке: китайскому князю нужна наложница — красавица, с которой можно играть в шахматы и петь, вести приятные беседы, изучать «Камасутру» вдоль, поперек и от корки до корки и забывать о ней сразу после разлуки.

Как назвала его Элизабет? Золотистый змей. В то время сравнение удивило Александра, но он оценил его. И вправду змей, четыре года скрывавшийся в норе и глотающий собственный хвост… как долго он искал Ли! Даже частные сыщики ничем не смогли ему помочь, даже в Английском банке понятия не имели, куда уходят со счета Ли крупные денежные суммы. Подставные компании, фиктивные счета, швейцарские банки… Ни единой покупки на свое имя. Кто бы мог подумать, что компания «Пикок ойл» принадлежит ему? Все считали, что ее основал шах.

Ему несказанно повезло, что золотистый змей наконец-то вылез из логова, а он, Александр, успел схватить его за хвост. И удержать. И даже заманить скользкое существо на родину. Скоро они будут дома. Александр уже был готов поверить, что блудный сын у него в руках. Как летит время! Ему уже пятьдесят четыре, а Ли — тридцать три. Впрочем, Александр не собирался умирать, не прожив лет семьдесят, но опасался, что за семь лет странствий Ли отдалился от его компании.

За семь лет отсутствия Ли Кинросс изменился до неузнаваемости. Восхищаться городом Ли начал еще на вокзале — с залом ожидания, отдельными уборными за узорной чугунной решеткой, с вазонами и клумбами, огромными вывесками «Кинросс» по обе стороны от платформы. Бывший оперный театр стал драматическим, а напротив него, по другую сторону главной площади, вырос великолепный оперный театр. По обе стороны улиц росли деревья, с которыми чередовались фонари, газ и электричество были подведены к каждому жилому дому. Появился не только телеграф, но и телефонная связь с Сиднеем и Батерстом. Таким городом хозяин по праву мог гордиться.

— Образцовый город, — оценил Ли, поднимая саквояж.

— Надеюсь. Работы на руднике идут полным ходом, угольная шахта снова открыта. Я уже готов согласиться с Нелл, что использовать переменный электрический ток гораздо выгоднее, но сначала подожду, когда Лу Чжи усовершенствует турбогенератор. Он блестящий механик, — объяснял Александр, ведя Ли к подъемнику. — Сегодня Руби ужинает у нас, так что можешь сделать сюрприз всем сразу. Мы ждем вас обоих.

«Надо помнить, — твердил себе Ли, входя в отель, — что маме уже пятьдесят шесть. Ни в коем случае нельзя выдать себя, показать, как я потрясен. Александр об этом не упоминал, но явно не ожидал, что она так сильно постареет. Должно быть, это ужасно — терять красоту и видеть, как замечают это другие. А ведь мама так гордилась красотой. Но она не мушка в янтаре, как Элизабет».

Но мать была в точности такой же, какой запомнилась ему пышнотелой, статной, элегантной. Да, вокруг глаз и губ появились морщинки, слегка отвис подбородок, но в остальном рыжеволосая и зеленоглазая Руби Коствен не изменилась. Ожидая Александра, она нарядилась в рубиновый атлас, надела массивное ожерелье из рубинов, туго охватывающее шею и скрывающее морщины, рубиновые браслеты и серьги.

При виде Ли у нее подкосились ноги, и она грузно осела на пол, смеясь и плача одновременно.

— Ли! Ли! Мой мальчик!

Он решил, что опуститься на пол будет проще, чем поднять ее, и встал рядом на колени, обнял ее, прижал к себе, осыпал поцелуями лицо и волосы. «Я снова дома. Я в объятиях, которые помню с раннего детства. Аромат ее духов кружит мне голову. Это чудо — моя мама».

— Я люблю тебя! — прошептал он. — Как я тебя люблю!

— Все рассказы я приберегу на ужин, — сообщил он позднее, когда Руби оправилась после приступа неистовой радости, а он успел переодеться в смокинг.

— В таком случае сначала выпьем вдвоем — вагон спустится только через полчаса. — Руби отошла к столу, на котором выстроились графины, сифон с содовой и ведерко со льдом. — Только я не знаю, что ты сейчас предпочитаешь…

— Бурбон, если можно. Без содовой, без воды и без льда.

— А не захмелеешь? На пустой желудок?

— Ничего, я привык. Бурбон предпочитают пить мои бурильщики, когда их угощают. Страна, конечно, магометанская, но я потихоньку привожу бурбон с собой и слежу, чтобы больше в лагере не было ни капли спиртного.

Подав ему стакан, Руби села рядом с бокалом хереса.

— Час от часу не легче, Ли. Что еще за магометанская страна?

— Персия, или Иран, как ее называют жители. Вместе с тамошним шахом я добываю нефть.

— Господи Иисусе! Неудивительно, что мы нигде не могли тебя найти.

Несколько минут они сидели молча, потягивая напитки, пока Ли не решился спросить:

— Мама, а что случилось с Александром?

Уклониться от ответа она даже не попыталась.

— Понимаю, что ты хочешь узнать. — Руби вздохнула, вытянула перед собой ноги и устремила застывший взгляд на рубиновые пряжки туфель. — Слишком многое… Ссора с тобой — потому что он был не прав. Он слез с седла и не знал, как починить изгородь, которую повалил его конь. А когда Александр наконец решил подавить гордость и сделать шаг тебе навстречу, ты исчез. Он искал тебя повсюду. Потом вся эта история с Анной, О'Доннеллом, малышкой и Яшмой. Знаешь, он ведь присутствовал при казни и вернулся сам не свой. А потом Нелл наотрез отказалась подчиняться ему, Анну пришлось разлучить с дочерью. Любой другой ожесточился бы, но не мой любимый Александр. Наоборот, он ожил — не сразу, а постепенно. И конечно, он нещадно корит себя за женитьбу на Элизабет. Она ведь была немногим старше Анны — в том возрасте, когда впечатления сохраняются надолго. Вот и у нее они намертво врезались в память.