Книга И приидет всадник… - Роберт Липаруло

Не только пространство, но и время в этих туннелях искривлялось и нарушало свой ход. Выйдя из очередного восьмиугольного зала, Брейди засек время, а когда вскоре вновь посмотрел на часы, пришел в ужас: пятьдесят минут как в яму провалились. В другой раз, прислонившись к стене, он дал себе на отдых десять минут, а снова отправившись в путь, обнаружил, что прошло всего три.

Об ориентации в пространстве и говорить нечего. По ощущениям Брейди, он с равным успехом мог сейчас находиться как под самой мостовой Старого Иерусалима, так и на невообразимой глубине в толще породы. Что до пройденного расстояния, то он бы не удивился, если бы узнал, что над его головой находится храм Гроба Господня — или Стоунхендж. Пол шел то в гору, то под уклон, потолки то уходили ввысь, то опускались до самой макушки, коридоры расширялись и сужались, освещение менялось, менялись через несколько десятков шагов температура воздуха и направление ветерка, то и дело слышались (или мерещились) разные звуки — в какой-то момент от всего этого у Брейди закружилась голова. Туннель поехал в сторону и закрутился вокруг него. Брейди ухватился за стену, по это не помогло, и он плюхнулся на пол. Когда он закрыл глаза, ему показалось, что туннель остановился, но сам он продолжает вращаться, замедляясь, как выключенная карусель. Брейди сделал несколько глубоких вдохов-выдохов.

Потом открыл глаза: стены вновь стояли неподвижно. Преисподняя, вдруг подумал Брейди. Это ад: от меня зависит жизнь Алиши, а я заблудился в лабиринте.

Опираясь на стену, он осторожно поднялся и побрел дальше, уже не веря, что найдет здесь не то что Алишу, а хотя бы одного живого человека. Так и будет идти, пока не потеряет сознание. Кто-нибудь когда-нибудь найдет его высохшие кости и сгребет их в совочек.

Наконец он увидел свет из дверного проема в левой стене коридора. Заглянув туда, Брейди испытал потрясение, хотя и не знал, горевать ему или радоваться. Он стоял на пороге длинного узкого помещения с высоким потолком, у подножья уходящего вверх металлического пандуса, в конце которого, на высоте примерно третьего этажа, виднелась железная дверь.

75

«Это не может быть та же самая дверь», — подумал он.

От горечи у Брейди подкашивались колени, он едва держался на ногах. Бросив на пол ботинки, Брейди обулся, зашнуровал обувь и стал подниматься к двери. Он уже не заботился о том, чтобы идти тихо и осторожно; железный настил гремел у него под ногами; пистолет он держал за предохранительную скобу, и тот болтался на указательном пальце. Поднявшись, он узнал то место, где висел под пандусом, чтобы его не заметили. Он встал у двери и приложил к ней руку, словно надеялся чудесным мановением сделать так, чтобы это оказалась какая-то другая дверь. Но все, что ему удалось, — открыть ее, нажав на кнопку.

Это был все тот же подвал Латинской патриархии. Но в нем было светлее, чем в прошлый раз. Свет проникал через медленно сужающийся промежуток между открытой внешней дверью и косяком. У коробки с кнопками электронного замка стоял мужчина лет тридцати и удивленно смотрел на Брейди. Его длинные светлые волосы были собраны в пучок на затылке, а лицо явственно говорило о привычке к потасовкам. Кроме того, он был здоровенным, под два метра ростом, и мускулистым — этакий ходячий бицепс.

То ли выражение лица выдало Брейди, то ли здоровяк знал всех, кто имел право здесь находиться, а может, он уже знал о возможном появлении Брейди и пришел его задержать, но он сразу понял, что перед ним — нарушитель.

— Was machst Du denn Hier? — рявкнул он, бешено уставившись на Брейди. «Немец», — успел подумать тот.

Немец бросился на него, намереваясь схватить, но Брейди отступил на мостки и выставил пистолет. Увидев оружие, противник вытаращил глаза, но не остановился и не растерялся. Ударом огромного кулака он, как бейсбольной битой, выбил у Брейди пистолет. Пистолет ударился о стену, полетел вниз и исчез под пандусом. Через пару секунд он ударился о каменный пол.

В это время немец уже гнал Брейди ударами кулаков вниз по пандусу. Удары сыпались слева, справа, прямые — в бешеном темпе и без остановки.

«Целью боя является победа; достичь победы невозможно, находясь в обороне. Меч важнее, чем щит».

Это правило каждый, кто учился на сотрудника правоохранительных органов, знает наизусть, потому что тренеры без устали его повторяют. Оно встречается у Джона Стейнбека в романе «Деяния короля Артура и его благородных рыцарей», который насыщен подобными воинскими премудростями, но вряд ли Стейнбек сам это придумал.

Пригнувшись, Брейди поднырнул под очередной взмах огромного кулака и ударил немца головой в грудь, затем вошел в боксерский клинч, обхватив его за торс. Новый сокрушительный удар пришелся ему по спине. В ответ Брейди ткнул немца кулаком в живот. Ощущение было такое, будто он ударил по мешку с мукой. Брейди нанес удар и левой, забыв про то, что она ранена — рана тут же напомнила о себе, пронизав руку болью до самого плеча. Тяжелый кулак с силой опустился ему на затылок. На долю секунды сознание Брейди отключилось — как кинопленка, которая на миг соскочила с валиков, но тут же встала на место. Брейди «нашел» сознание, как утопающий находит поверхность воды, и всеми силами старался не упустить его.

Немец схватил его за волосы и оторвал от себя. По голове потекла какая-то теплая жидкость — кровь или пот, разбираться не было возможности. Держа Брейди за голову левой рукой, немец отвел правую и нанес страшный удар сбоку в челюсть. Что-то громко хрустнуло, и Брейди наверняка упал бы, но немец продолжат держать его за волосы. Противник снова отвел руку.

«Еще одного удара я не выдержу», — отчетливо понял Брейди.

Он инстинктивным движением выбросил вперед руку, выставив указательный и средний пальцы, как когти. Ему удалось попасть немцу в глаза. Он почувствовал, как проткнул одним из пальцев мягкую ткань, затем ощутил горячую жидкость. Противник взвыл от боли и ярости и отпустил его.

Брейди отшатнулся назад — он едва стоял на ногах.

Немец, продолжая орать, закрывал одной рукой лицо, а второй размахивал вокруг, защищаясь от возможной атаки. Моргая единственным оставшимся глазом и размазывая кровь по щеке, он отыскал Брейди. Вместо второго в глазнице и на щеке под ним поблескивала вязкая кровавая масса.

Брейди в ужасе смотрел на то, что он наделал.

Воспользовавшись его растерянностью, противник сделал шаг вперед, ухватил его рукой за шею и резко пригнул лицом к железным перилам мостков. Удар пришелся на подбородок: кожа на нем была разрублена костью и железом. Жестокая рука, не выпускавшая Брейди, подвинула на перила его шею и сильно надавила, стараясь сломать трахею. Воздуха Брейди уже лишился.

Сквозь окутавший его туман вспомнился еще один удар — и он тут же выполнил его: сложенной ладонью, как ножом, быстро и сильно рубанул немца, который стоял почти у него за спиной, снизу вверх в пах. Воздух с шумом вырвался у того из легких, немец согнулся, но шею Брейди не выпустил. Брейди локтем той же руки двинул ему по носу. Он услышал негромкий хруст, а вслед за ним — хриплый рев.