Книга Пари - Айя Субботина

И ради чего? Ради сомнительной перспективы разок выебать бывшую и получить моральную сатисфакцию?

Или дело все-таки в том, что я не хочу бывшую на один раз?

А может за эти три года очень изменился я сам, но совсем не изменилась она? Все такая же капризная девчонка, за которой нужно, бегать и ухаживать, которую нужно добиваться не бабками, а поступками?

Ну да, блядь, поступками. Чего-чего, а поступков я «наломал» хоть отбавляй. Ни с одной женщиной я столько не проёбывался, сколько с ней.

Чтобы как-то убить время (возвращаться на форум и тратить впустую время на эти ничего не значащие болванки я, естественно, не собираюсь даже ради перспективы быть поближе к Вике), выбираюсь на прогулку по городу. Топаю по узким маленьким улочкам и сам не замечаю, как начинаю фантазировать о прогулках здесь с Викой. Делаю мысленные пометки о местах, которые ей наверняка могут понравится — магазинчиках какого-то антиквариата, больше похожего на хлам, но все же, маленьких кафе со скрипучими стульями, цветочными лавками.

Пытаюсь отбиваться от этих мыслей, но чем дальше — тем более навязчивыми они становятся. Буквально до головной боли, от которой не помогает даже таблетка растворимого аспирина. А когда снова звонит телефон и на экране вместо номера Вики — имя Кати, я буквально хочу плюнуть на все и послать их обеих.

— У меня случились изменения в планах, — веселым голосом говорит Катя, хотя наш предыдущий разговор закончился, мягко говоря, натянуто. Катя до сих пор не может успокоится, почему я не перезвонил ей сразу же, как добрался до первого работающего телефона. — Я заказала билет до Праги, приеду завтра утром. И хотела уточнить, в какой гостинице ты сейчас остановился, чтобы…

— А меня ты забыть спросила? — перебиваю, не дослушав. Очень стараюсь подавить волну гнева, моментально захлестывающую внутренности.

— Что? — растерянно переспрашивает она.

— Прежде чем принимать такое гениальное решение, ты не думала для начала спросить меня?

Пауза. На том конце связи не слышно ни вздохов, ни всхлипываний, ни даже дыхания. Если бы я не знал ее так хорошо, то решил бы, что она бросила трубку, но за год наших отношений Катя ни разу не вела себя как истеричка.

— Мы встречаемся, Лекс, если вдруг ты забыл, — тоном строгой учительницы говорит она. — И я не понимаю, почему я должна спрашивать разрешения, чтобы приехать к своему любимому человеку, по которому соскучилась. Я не собираюсь путаться у тебя под ногами и могу сама о себе позаботиться пока ты будешь занят своим супер-важным мероприятием. Но вечером, когда ты будешь свободен…

— То есть ты еще и за меня решила, как я должен проводить время во время своей командировки? — снова перебиваю, не в силах справиться с адски жгучим раздражением. — Типа, ты посидела, подумала, как будет лучше тебе, а меня решила поставить перед фактом. Катя, кажется, мы уже обсуждали эту тему и я предельно ясно дал понять, что больше, чем женские фокусы я не люблю только женские планы, в которые меня вписывают как безмолвного болванчика.

— Лекс, в чем дело?

— Что?

— Не придуривайся, ты расслышал. Что происходит?

— Нам нужно расстаться, Катя.

— Что? — шепотом переспрашивает она.

— Ты расслышала, Кать.

Вот, я это сказал.

Стремительная перепалка, несколько коротких фраз — и я сказал то, что давно вертелось на языке. Говорю это — и моментально успокаиваюсь. Ни злости, ни раздражения больше нет. Тупо внутри кратер размером как после падения метеорита, но по крайней мере, там больше не гниет и не тухнет собственная срань.

— Ты… шутишь, да? — В ее голосе надежды за десятерых.

— Нет, Кать, не шучу. Прости. — Обращаю внимание, что ее звонок застал меня напротив пекарни, на вывеске которой красуется аппетитный пончик в розовой глазури. Вика такие любит. Всегда ворчит, что следит за фигурой и откусит только кусочек, но в итоге «приговаривает» даже редкие, отвалившиеся с глазури шоколадные дропсы и сахарные шарики. — Прости, что не сказал раньше.

— Раньше? Раньше?! То есть ты давно так решил, но меня забыл поставить в известность?!

— Типа того, — не вижу смысла себя оправдывать. Проебался на все двести процентов. По всем фронтам. Она имеет полное право поливать меня отборными фекалиями — кто я такой, чтобы лишать ее этого удовольствия?

— Ну и сколько еще ты собирался молчать? Сколько месяцев и лет собирался тянуть до «удобного случая»?

— Это бессмысленный разговор и ты сама это знаешь.

— Ну почему же бессмысленный? Мой предыдущий бывший, ну тот, что бывший до тебя бывшего, тоже долго никак не мог меня бросить! Бедолага весь извелся, пока я не прижала его к стенке и не потребовала объяснений. Он, по его же словам, целых полгода страдал, поджидал причину, чтобы бросить меня так, будто это я сама его вынудила. Теперь вот еще один страдалец. Я хочу иметь точную информацию о строках, чтобы понимать, скольких мудаков мне еще нужно пережить, прежде чем я встречу нормального мужика!

Я не знаю, что ей говорить.

Тупо абсолютно ноль идей в башке.

— Это из-за твоей бывшей, да? — еще сильнее распалятся Катя. — На старые дрожжи?

— Ты не хочешь знать ответ на этот вопрос.

— Я не хотела быть первой в мире рогатой самкой лося, Лекс, так что ради бога — заткнись и просто скажи это!

Я перехожу через дорогу, останавливаюсь около пекарни и втягиваю носом вкусный аромат свежей сдобы. Отсюда я точно без коробки вкусняшек не уйду.

— Катя, мы не будем обсуждать это по телефону. Я вернусь, мы встретимся и поговорим как взрослые люди. — Я бы никогда не стал рвать с женщиной по телефону — всегда считал это самым ссыкливым из возможных способов закончить отношения, и сегодня бы не сказал, если бы так «удачно» не сошлись звезды. — Нет никакого смысла в том, чтобы выяснять отношения по телефону. Когда ты остынешь — сама придешь к такому выводу.

Презираю себя за то, что даже сейчас, пытаясь хоть как-нибудь подсластить пилюлю, у меня получается только какая-т сухая канцелярщина. Как будто отчитываю нерадивую сотрудницу за то, что ее юбка на один сантиметр короче, чем это разрешено дресс-кодом.

Неудивительно, что мои слова ни хера Катю не успокаивают.

Она так полощет меня отборной руганью, как будто вознамерилась отыграться за целый год отношений, в которых даже ни разу не назвала меня козлом или мудаком. Я сначала отодвигаю трубку от уха, надеясь переждать лавину и еще раз воззвать к ее благоразумию, а потом, когда становится понятно, что ее уже откровенно несет, говорю: