Книга Легенда о сепаратном мире. Канун революции - Сергей Петрович Мельгунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед правительством стояла дилемма – или сдаться, или распустить Думу. Соц.-дем. фракция в Думе, – показывал в Чр. Сл. Ком. ее лидер Чхеидзе, – считала, что правительство Думу распустит. Родзянко, по его словам, еще до открытия сессии был уверен, что «по первому абцугу отправят гулять». Позиция председателя Совета министров была какая-то двойственная. При дилемме: «мы или они» нет другого выхода, как распустить Думу, – как будто бы хочет сказать Штюрмер. – Но с другой стороны, он как будто бы внушает верховной власти: распустить – значит провоцировать «беспорядок», «даже в войсках». Таков план руководителей Думы (доклад 7-го). «Царь, как сообщали Палеологу конфиденты из окружения Трепова, тайно работающего над свержением Штюрмера, ни в коем случае не желает конфликта с Думой, и Трепов уже готовится принять наследие». (Запись 4 ноября – Палеолог подчас задним числом записывал факты в свой «дневник», отсюда его осведомленность и внешне верный «учет грядущего».) По рассказу Шуваева инцидент в Думе произвел в Ставке «впечатление сильное, как разорвавшейся бомбы». «Кто ругал, кто одобрял», – очевидно, это надо понимать в отношении выступления военного министра. «Все не знали, как отнесется Государь». При своем докладе Шуваев указал Царю, что происшедший случай свидетельствует, что «министры должны работать рука об руку с Гос. Думой» и что надо выбрать такого, «который пользуется доверием Думы». Царь «поблагодарил» военного министра. Николаю II должно было стать ясно, что при сохранении Думы немыслимо премьерство Штюрмера и оставление за ним поста министра ин. дел. «Но можно думать, – добавлял в своих отрывчатых показаниях Шуваев, – что здесь не то произвело впечатление. И, может быть, тогда же был решен вопрос о том, чтобы, может быть…» Так и не удалось Шуваеву закончить свою мысль. Его прервал председатель: «Это вы имеете в виду Царское Село». «Да, Царское Село», – ответил военный министр.
* * *Французский посол поспешил занести в дневник, что отстранение Штюрмера было решено «без ведома» А. Ф. И последняя в негодовании, захватив с собой Протопопова, отправилась в Могилев, чтобы спасти, по крайней мере, этого своего протеже: Штюрмеру пришлось уйти лишь потому, что Царица опоздала на «четверть часа», – утверждал впоследствии молодой Юсупов, убийца Распутина, в интимной беседе с депутатом Маклаковым. И вновь личная переписка Ник. Ал. и Ал. Фед. несколько по-иному освещает вопрос. Инициатива устранения Штюрмера, хотя бы временно, если не принадлежала Царице394, то она ее поддерживала. Она писала 7 ноября: «Я имела длительную беседу с Протопоповым и вечером хорошую – с нашим Другом, и оба находят, что для умиротворения Думы Шт. следовало бы заболеть и отправиться в 3-недельный отпуск. И действительно… он очень нездоров и очень подавлен этими подлыми нападками. И так как он играет роль красного флага в этом доме умалишенных, то лучше было бы ему на время исчезнуть, а потом в декабре, когда их распустят, он может вернуться опять. Трепов (нерасположение к которому не могу осилить) в данный момент является тем лицом, которое по закону заменяет его… Если ты мне протелеграфируешь, что ты согласен, я могу это сделать за тебя, конечно, мягко, не прогоняя старика, а ради его же блага и спокойствия, так как я знаю, что тебе было бы неприятно писать…» И на другой день: «Шт. уведомил меня, что он собирается в Ставку и хотел бы предварительно повидать меня, я постараюсь дать ему понять то, о чем я тебе писала (наш Друг просит меня об этом) и, если возможно, пусть еще до пятницы станет известно, что он уходит в отпуск из-за расстроенного здоровья, так как в этот день заседание Думы, и ему там собираются устроить скандал, а его уход успокоит разгоряченные головы»395. «Все эти дни я думал о старике Шт., – отвечал Царь 8-го, – он, как ты, вероятно, заметила, является красным флагом для Думы, но и для всей страны, увы. Об этом я слышу со всех сторон, никто ему не верит, и все сердятся, что мы за него стоим. Гораздо хуже, чем с Горемыкиным в прошлом году. Я его упрекаю в излишней осторожности и неспособности взять на себя ответственность и заставить всех работать как следует. Трепов или Григорович были бы лучше на его месте. Он уже завтра сюда приезжает, и я дам ему теперь отпуск. Насчет будущего посмотрим, мы поговорим об этом, когда ты сюда придешь. Я боюсь, что с ним дела не пойдут гладко, а во время войны это нужно более, чем когда-либо. Я не понимаю, в чем дело, никто не имеет доверия к нему!» «Наш Друг, – писала на следующий день А. Ф., – говорит, что Шт. мог бы еще оставаться некоторое время председателем Совета мин. (курсив А. Ф.), так как ему не столь вменяется в вину, но весь шум поднялся с того момента, когда он стал министром ин. д. Это Гр. было ясно еще летом, и уже тогда он ему говорил: “С этим тебе конец будет”. Вот почему он просит, чтобы ему дали месячный отпуск или немедленно назначили кого-нибудь другого вместо него министром ин. д. – напр. Щегловитого, как очень умного человека (хотя он резок), притом у него русская фамилия или же Гирса (из Константинополя). В этом кабинете он всех раздражает, и все сразу успокоится, как только его сменят. Но оставь его Пред. Сов. м. (в его отсутствие Трепов по закону замещает его). Все хотят занять этот пост, и никто не годен для него. Григорович великолепен на своем месте, другие и Игнатьев подстрекают его занять этот пост, для которого он непригоден…» «Я приму Шт. через час, – сообщал Царь 9-го, – и буду настаивать на том, чтобы он взял отпуск. Увы! я думаю, что ему придется совсем уйти, – никто не имеет доверия к нему. Я помню, что даже Бьюкенен говорил мне в
