Книга Ступеньки - Атаман Вагари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Подумать только! Если ты говоришь о школе Venenum, — Мангуст понизил голос, приблизился к уху Дрэгона и зашептал взволнованно, — с ними сотрудничал Глаз, с ними сотрудничали Шакалы. Потому что там — кладезь знаний и секретных техник боя. Глаз отправлял туда агентов, союзников. Неужели в Глазу не знали о том, что лучших, дошедших до финала выпускников, заставляют истреблять друг друга?
— В Глазу всё прекрасно знали, малыш, — вздохнул Дрэгон, тоже шёпотом. Разочаровано. Грустно. — У высшей верхушки Глаза — договор с этим лицом, назовём его Директор. Школа имеет сложную историю и сложные цели создания. Там всё завязано на политике Чёрных и Белых, на игре Баланса Сторон. Белых и Тёмных среди преподов не было вообще, а ученики — были. Считай — Школа V была способом для вас, Шакалов, и для Глаза получить запретные техники, которые котировались у Чёрных, с помощью чего Чёрные выигрывали бои. Ученики — не более чем марионетки, разменные монетки верней. Когда я в этом разобрался, мне стала противной и школа V, и Глаз, и вы, Шакалы, ты уж меня извини, но к тебе это не относится.
Дрэгон похлопал Мангуста по предплечью. Мангуст поспешил заверить:
— Что ты, Дрэгон, на твоём месте я бы поступил так же! Я поддерживаю тебя, я солидарен с тобой. Кстати, по слухам, Школа V сильно обмельчала и почти закрылась, и её измельчание как раз началось лет пять назад. А как зовут Директора?
— Это очень закрытая информация. Но тебе я скажу, потому что ты Шакал, а Шакалы — мои друзья. Его зовут Ронг Халл. И у него была ещё правая рука, зам — Ламар Логон.
— Халл? Какая знакомая фамилия. Халл… постой, это же бывший друг Августы. Эвриус.
— Ронг Халл — его отец. Довольно старый хрыч, скажу тебе.
Мангуст замолк.
— Да-а-а. Дела в аду, называется.
— Он скрывается под другими именами. Он сильно законспирирован. Что самое забавное — он человек. Не анхом. В отличие от его сына Эвриуса.
— Вот это поворот. А как звали твоих учеников? Тех двух ребят, которых ты спас?
— Я не уверен, что я их спас. Одного я спас точно — Антонио Тенбрук его зовут. Он отделался лёгким пинком под зад из V с клеймом труса. Но он парень слишком отходчивый, без тараканов в голове, и мстить никогда не будет, в V он попал по принуждению, с подачи своей тётки из Глаза. А вот второго я не спас. Именно я и мог подтолкнуть его в Черноту. Его зовут Вермис Верте.
Мангуст думал, что Дрэгон его ничем не сможет больше удивить, после того как назвал имя директора Школы V. Но сейчас бедняга Мангуст готов хлопнуться в обморок.
— Дрэгон, тебе срочно надо к Шакалам. Срочно! Это не предложение, это приказ, — сдавленным шёпотом просипел Мангуст.
* * *
Сначала нам было страшно. Но на то мы и друзья, чтобы вместе бороться со страхами. Мы вспоминали, сколько вместе мы проходили спецзаданий: одно тревожнее другого. Каждый из нас мог умереть, но всякий раз мы не только выживали, но и вспоминали об этих спецзаданиях в последствие со смехом.
Джейн не терпелось поболтать с «тётеньками-русалками», поучиться у них водяной магии. Пит уже не стремился их порвать голыми руками, а стал вынашивать планы, как их можно обвести вокруг пальца, чтобы они признались в планируемых убийствах. Боевой настрой и задор друзей передался и мне.
Настоящие друзья — это те, с кем ты сам можешь позволить себе быть настоящим. И не получить потом тычки в спину, камень в огород, внезапный удар или укол. Такой удар или укол можно получить от родителей. В воспитательных целях они могут жестоко попрекать тем, что тебе больно слышать. «Воображаешь себя хорошей девочкой, идеальной дочерью — а полы не моешь». Или — «Оценки хорошие приносила из школы, а что толку? По жизни устроиться не можешь, все тебя будут постоянно задвигать и давать оплеухи». Да, родители тоже бывают злыми, как и дети.
Но друзья — никогда. Хоть и говорят, что друзья из большой любви к человеку должны его критиковать, но другие говорят, что критика — это как раз показатель желания самоутверждения за чужой счёт и эгоизма. Друзья всегда знают, где нужно сказать правду, а где она совсем не желательна и лучше применить ложь во спасение.
— А вот и ресторан «Русалка». Они что, здесь обосновались? Почти в центре города, — замечает Джейн.
— Да, здесь. Они загипнотизировали весь персонал и сидят тут несколько дней. Они могут перемещаться в пространстве, и этот ресторан они используют в качестве одной из своих баз.
— Обалдеть. Я так думаю, они прячутся в этой грязной мутной воде, — Пит с неприязнью покосился на плещущие волны реки Укосмо внизу под набережной.
— Или в канализации, в сточных водах, — хихикнула Джейн.
— Друзья, мы сейчас туда войдём. Я хочу узнать их намерения, оценить обстановку. Вы входите не сразу, задержитесь в дверях. Если я крикну «Эльфы», бегите, не думая вообще ни о чём. Если я крикну «Разбойники», спокойно заходите внутрь.
Сигналы «эльфы» и «разбойники» мы придумали, когда нам было лет по десять. Мы часами пропадали в лесопарке Хороший Путь и играли там в разбойников. Наши жилища располагались в ветвях деревьев. Эльфы были нашими врагами — теми, кто мог нас отлавливать. В случае нашей игры это прохожие, особенно чопорные педантичные приставучие бабулечки, которым до всего дело. Например, до того, почему чужие десятилетние дети лазают по деревьям. «Упасть и разбиться могуть, надыть ихним родителям пожаловаться!!!» Завидев таких бабулечек, мы кричали «эльфы!». Это было синонимом блатного слова «шухер».
Сигналом «разбойники» мы отмечали тех, кто потенциально мог стать нашими друзьями — таких же мальчишек-сорванцов. Но завидев нашу компанию, включающую целых двух девчонок, мальчишки не хотели с нами водиться.
Себя мы называли разбойниками. Мы воображали, что грабим богатых эльфов, их сокровища прячем в схроны — дупла. «Награбленным» называли то, что подбирали с земли — пуговицы, заколки, иногда серёжки и монеты. Ещё мы делали шалаши на земле, устраивая разбойничий лагерь, и «жили» в шалашах поочерёдно — то в одном, то в другом, а то ходили друг к другу в гости.
— Мы тебя поняли, — Пит похлопал меня по плечу. — Крикнешь «разбойники» — мы входим спокойно, чинно, как короли. Крикнешь «эльфы»
