Книга Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток - Леопольд фон Захер-Мазох

обменялись ни единым словом, будто действовали по взаимному согласию.

Подняв с земли фонарь, Эверингем пошёл разыскивать сторожа, чтобы освободить его от дальнейших обязанностей и велеть ему молчать о случившемся. Блюстителя порядка смущало то обстоятельство, что испанский кардинал принял такое участие в бродяжке, оказавшейся в королевском саду; но несколько серебряных монет, полученных им от благородного лорда, скоро успокоили его тревогу. Он равнодушно закончил обход, радуясь, что не надо больше караулить воров в парке.

Когда Эверингем вернулся к тому месту, где только что оставил его преосвященство и Мирраб, он уже никого там не нашёл.

XII

В этот вечер за пышным королевским ужином было очень невесело. Как это часто бывало, королева не промолвила ни слова, кардинал Морено казался озабоченным, а герцог Уэссекский был удивительно молчалив. Тотчас по окончании ужина её величество удалилась в сопровождении приближённых дам.

Блестящее общество разбилось на небольшие кружки. Вокруг графа Пемброка, уезжавшего в тот же вечер в Шотландию, собрались его друзья, чтобы пожелать ему счастливого пути. В глубокой амбразуре окна герцог Уэссекский был занять серьёзным разговором с лордом Уинчестером и сэром Вильямом Друри, а за длинным столом несколько молодых кавалеров увлеклись какой-то азартной игрой.

Вскоре примеру её величества последовали иностранные послы, чувствовавшие себя особенно неуютно среди враждебно настроенного к ним общества. Первыми удалились кардинал Морено и маркиз де Суарес, занимавшие ряд великолепных комнат, в которых жил злополучный Уольсей. Самый роскошные покои, выстроенные Генрихом VIII для самого себя, были предоставлены герцогу Уэссекскому и его многочисленной свите. Между его половиной и комнатами испанских послов находился красивый аудиенц-зал, где королева и и́збраннейшие из её гостей принимали почётных посетителей.

Здесь взволнованный, недовольный собою Эверингем после ужина отыскал кардинала Морено, прося переговорить с ним. Его преосвященство принял лорда с приветливой улыбкой на губах, но в его глазах выражался кроткий упрёк.

— Ну, милорд, — начал он, как только слуги удалились, — природа не создала вас дипломатом: разве свидание со мною вечером было необходимо?

— Я не мог успокоиться, — быстро проговорил Эверингем, — пока...

— Пока вы не показали всему двору и, в частности, герцогу Уэссекскому, что у вас есть какое-то секретное соглашение с его политическим соперником, испанским послом, — сухо докончил кардинал.

— Простое свидание.

— Удостоили ли меня раньше хоть один раз своим посещением вы, милорд, или кто-нибудь из ваших друзей?

— Кажется, нет. Да ведь я только прошу самого короткого tete-a-tete[34]. Я должен знать, что вы намерены делать, — горячо сказал Эверингем.

Кардинал бросил на него взгляд, в котором жалость смешивалась с презрением. Казалось, он готов был произнести какую-то резкость, но сдержался и только пожал плечами.

— Говорят, вы — искусный игрок в шахматы, милорд? — уже спокойным тоном произнёс он. — Сделайте мне честь сыграть со мною одну партию.

— В такой поздний час! Я не имею времени, так как уезжаю в Шотландию.

— Однако поздний час не помешал вам искать свидания с политическим противником.

— Но ведь никто не узнал бы, — нерешительно проговорил смущённый Эверингем.

— Теперь уже все во дворце знают об этом. Верьте, милорд, что партия в шахматы — лучший предлог.

— Сперва скажите мне...

— Я ничего не скажу, пока мы не сядем за шахматы, — возразил кардинал, берясь за колокольчик. — Разве я не говорил тебе, негодяй, — обратился он к вошедшему слуге, — что милорд Эверингем любезно согласился перед своим отъездом дать мне отыграться в шахматы? Почему ты ничего не приготовил?

— Почтительнейше прошу прощения, ваше преосвященство, — произнёс смущённый слуга, — я не понял...

— Не понял! — добродушно сказал кардинал. — Малый оспаривает моё знание английского языка! Ну, давай скорей шахматы! У его милости только час свободного времени.

Эверингем с нетерпением следил за приготовлениями к игре, которую считал совершенно излишней, но, не доверяя собственному суждению, подчинился кардиналу. Наконец игроки уселись за шахматы, однако слуги ещё оставались в комнате. Кардинал казался погруженным в игру и делал это потому, что Эверингем славился как превосходный шахматист.

— Шах королю, милорд! — воскликнул наконец молодой англичанин.

— Вот я и защитился, милорд, — сказал кардинал, передвигая одну из фигур. — При помощи пешки мой план обеспечен, а вашему коню грозит большая опасность.

— Не серьёзная, ваше преосвященство, и я повторяю: «Шах королю!»

В эту минуту слуги удалились, бесшумно затворив за собою двери.

— Вижу, что надо действовать смелей, — задумчиво произнёс кардинал. — Заметьте, сын мой, как природа сыграла нам на руку: мы оба горячо желали разлучить герцога Уэссекского с его нареченной невестой; два часа назад это казалось совершенно невозможным, а теперь же судьба послала нам глупую девушку низкого происхождения, может быть, порочную, являющуюся двойником добродетельной леди Урсулы, и...

— Шах! — сухо сказал Эверингем, передвигая слона.

— Нет, нет, мы пустим в дело только маленькую пешку, — с обычным добродушием сказал кардинал, — и посмотрите, как всё улаживается.

— Вот это я и желал бы знать. Где Мирраб?

— В комнате маркиза де Суареса, где переодевается в роскошный наряд, который мой верный Паскуале достал у своей приятельницы, придворной дамы её величества: богатое белое платье, причудливые украшения на голову; благодаря этому сходство Мирраб с леди Урсулой станет ещё поразительнее. Ваш ход, милорд! Прошу вас не терять нити этой интересной игры.

— Легко запутаться в лабиринте вашей дипломатии, — тревожно произнёс Эверингем. — Что вы предполагаете делать дальше?

Его преосвященство с минуту подумал, словно занятый стратегическими соображениями, затем, передвинув королеву через всю доску, продолжал:

— Что я думаю делать, милорд? А вот что: при помощи дипломатии, которую вы, англичане, так презираете, устроить, чтобы герцог увидел леди, которую он, конечно, примет за леди Урсулу, в компрометирующем её положении; вследствие этого начавшаяся сегодня любовная идиллия сегодня же вечером и закончится.

— Я не допущу, чтобы репутация честной женщины была запятнана из-за низкого обмана, — с жаром вступился Эверингем.

— Скажите, милорд, что вы называете низким обманом: умение враждебного вам дипломата пользоваться любыми средствами для достижения намеченных целей, которые он считает великими и справедливыми? Или это — дело рук задушевного друга, стремящегося к той же цели? Нет, нет, дорогой милорд, помните, что я не думаю осуждать вас. Ваши цели и стремления так же бескорыстны, как мои собственные. Я не прошу