Книга Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

получил генеральную доверенность на автомобиль.

До окончания рабочего дня он возил Букаеву по народным судам города. Когда Марина надолго пропадала, он под звуки модных мелодий, ласково гладил руль, в который раз протирал то блестящую панель, то наружные стекла, то фары. А при езде получал истинное наслаждение.

Вечером поехали за город в селение Урус-Мартан, к родственникам Букаевой. Возвращались поздно. По незагруженной, сухой по морозу дороге Арзо прилично разогнался, и при ярком свете дальних фар и громко звучащей музыки воскликнул:

– Отличная у тебя машина!

– Теперь она больше твоя, чем моя, – не глядя в сторону водителя, постановила юрист.

Самбиев в ответ промолчал, только не без удовольствия почувствовал, что с каждым поворотом руля, он все больше и больше восхищается ездой, машиной, сладостно притягивается к ней, и… не только к ней.

Неодушевленная машина его чувств не воспринимала, и тогда Арзо, припарковав машину, в темном гараже бросился с ласками к Марине.

– Нет, нет, – прятала она лицо, – ты так обманул меня, ты бросил меня, ты мучаешь меня, я не вынесу этого, – тут ее рот стал занят другим и, освободившись: – Как я истосковалась по тебе! Ты так больше не поступишь?… Хоть ворота запри.

То же самое было в подъезде, и на просьбу вконец возбужденного Арзо зайти хоть на минуту в квартиру Россошанских, Марина категорически отказала, пообещав позвонить.

Более часа ждал Арзо ее звонка, не вытерпев, позвонил сам и узнал, что Марина спит. А Самбиев, напротив, потерял покой, под утро забывшись, все равно ему грезилась езда на машине.

На следующий день все повторилось, только под конец Марина согласилась зайти на стакан чая. Прямо в коридоре Россошанских проявилась несдержанность Арзо.

– Нет, нет, только не это, только не так, – испуганно, изо всех сил сопротивлялась Букаева.

– Мне надоели эти школьные поцелуи, – задыхался в страсти Арзо.

– Потерпи, потерпи дорогой. Я люблю тебя. Я ведь достойная дочь почтенных родителей. Вот узаконим все, и тогда… – она с силой прижала его. – Когда?… Когда ты хочешь? – и не услышав вразумительный ответ, продолжила. – Может, этой весной?

– Ага, – промычал Арзо, сразу отпрянул: то ли действительно остудился, то ли одумался, то ли решил подождать.

И на следующий день все шло тем же чередом. К девяти часам Самбиев медленно подъехал на выдраенной до блеска машине к зданию Совета Министров, степенно вышел из машины и, горделиво играя ключами, важно направился в здание. После обеда он снова ездил с Мариной, и только к вечеру жалобно сказал, что желательно бы пораньше поставить машину в гараж, ибо он должен поехать в Ники-Хита перед отлетом в Москву, а последний рейсовый автобус отходит через час.

– Какой автобус? – возмутилась Марина. – Забудь об общественном транспорте, эта машина полностью в твоем распоряжении, езди куда хочешь, когда хочешь.

Сбылась давнишняя потаенная мечта Самбиева: на новенькой машине прибыл он в родное село. И не беда, что машина еще не окончательно его, это – вопрос времени, он, можно сказать, решен. Плохо, что поздновато, в селе рано ложатся спать, и никто не видит его радости, его успеха.

Заехал во двор Самбиев, а Кемса удивляется, гладит машину. Сын на вопрос «откуда машина» важно молчит, рассказывает озабоченно, что в Москву на свадьбу приглашен, что без него бракосочетание не состоится, и что не ехать нельзя, и дел в Грозном невпроворот. И только до отвалу материнской еды наевшись, от блаженной истомы расслабившись, рассказывает он матери о машине, полезая с зевотой в постель.

– Арзо, – стала над ним мать. – Лучше на осле ездить, да на своем, чем на такой машине. До рассвета вставай и затемно убирайся с машиной, чтоб никто не видел этого позора… А вот это кольцо подаришь невесте Мити. Оно на вид невзрачно, но ценно, старинной работы. Это от твоего отца осталось… Больше подарить нечего, а без подарка нельзя.

Даже в городе было темно, когда Арзо подъехал к гаражу Букаевых. Он тщательно вымыл машину, напоследок осмотрел, убедился, что она чиста и без вмятин, и пожалел, что вот также нельзя смыть с себя грязь, сгладить, еще еле заметные по молодости, морщины.

Он разорвал доверенность, бросил ключи и техпаспорт в почтовый ящик Букаевых, избегая с Мариной общения, в тот же вечер вылетел в Москву.

У трапа его встречали Дмитрий и широкогрудый, невысокий полковник.

– Отец Маши, военный атташе в Ираке, – официально представил военного Россошанский и только после этого с улыбкой обнял друга.

В субботу перед поездкой в ЗАГС, где на Самбиева возлагалась ответственная миссия – свидетеля жениха, он познакомился с Машей, девушкой на первый взгляд маленькой, щупленькой, но при общении очень милой, обаятельной.

Молодоженам вручали подарки. Подарки были объемными, красивыми, значимыми. И тут решился выделиться Арзо: с таким видом, будто дарит миллион, вручил Маше еле видимое издалека кольцо. В зале начались вопросы, потом смешки, которые наверняка не относились к подарку, ибо все уже изрядно подвыпили, однако Арзо растерялся, попытался рассказать, что это кольцо старинной работы, память его отца и прочее. В конце концов сам запутался, смутился, и только вмешавшаяся Лариса Валерьевна умело изложила ценность подарка, хотя в первый раз кольцо видела, кинула в зал шутливую реплику и пригласила всех танцевать.

Не в воскресенье, а в понедельник вечером супруги Россошанские и Арзо вылетали в Грозный. Их провожал Дмитрий. В аэропорту два друга впервые уединились в невзрачном кафе.

– Когда в Грозный прилетишь? – интересовался Арзо.

– Наверное, летом, в отпуск… Ты за родителями посматривай, отец сильно сдал. И на пенсию не выходит.

– Говорит, что тебе объединение передаст.

– Мне еще четыре года по контракту пахать. Так что не скоро… Скучаю я по Грозному, ой как скучаю. Во сне вижу… А ты, случайно, Вику не встречал?

– Ты мне это брось! – возмутился Арзо. – Сдалась тебе эта шлюха?!

– Да я так, просто…

– Просто не бывает. Теперь, слава Богу, женат, и мне кажется, вы ждете ребенка.

– Да, – расплылся в улыбке Дмитрий. – Родители так рады… Кумом будешь?

– Конечно, буду! – выпятил грудь Арзо.

– А вам можно?

– Можно, – перебил друга Самбиев, – доброе дело – всегда можно и нужно, и не должно быть в этом преград.

Часть IIIб

* * *

По истечении всего двух месяцев работы Арзо Самбиев полу-чил выговор «за систематические прогулы»; это отразилось на его и без того небольшой