Книга Константин Павлович. Корона за любовь - Зинаида Чиркова

На другой же день все войска в Петербурге присягнули новому императору, Константину, на церковных службах ему провозглашалось «здравие», и по всему Петербургу пошли гулять слухи о новом императоре, который до сих пор сидит в Варшаве и не изъявляет никакого желания появиться в своей столице.

Николай сам способствовал этим слухам: желая показать, насколько его стремление царствовать законно, он первым принёс присягу старшему брату, хотя знал уже об его отречении.

Михаил прибыл в Петербург и прежде всего прошёл к матери. Он привёз письма Константина, и Мария Фёдоровна должна была удостовериться, что у её второго сына нет стремления занять российский престол.

Долго сидела она с Михаилом, читая письма Константина и расспрашивая самого младшего сына о последних днях и часах его пребывания в Варшаве. Она поняла, что Константин не приедет в Петербург, как настаивал Николай, что отречение его верно и неизменно, но маленькая деталь царапнула её сердце: Константин не приводил к присяге Николаю свою Варшаву — то ли ждал официального приказа, то ли затаился, выжидая, что будет в Петербурге.

Однако она вышла к Николаю, ожидавшему в приёмной, с весёлым лицом.

— Ну, Николай, преклонитесь перед своим братом — он заслуживает почтения и высок в своём неизменном решении предоставить вам трон...

Но преклонения в голосе Николая не было.

— Прежде чем преклониться, позвольте мне, матушка, узнать, почему я должен сделать это, ибо я не знаю, чья из двух жертв больше: того ли, кто отказывается от трона, или того, кто принимает его при подобных обстоятельствах.

Николай всё ещё считал, что Константин должен приехать в Петербург, отречься от трона уже как император. Тогда вступление его, Николая, на престол выглядело бы законным в глазах всего народа и все слухи об узурпации трона пресеклись бы в самом зародыше.

— Одних сих актов недостаточно, — говорил Николай матери, — необходимо прибавить к ним манифест от Константна, который освободил бы его от присяги, ему данной.

Мария Фёдоровна согласилась с мнением будущего императора, и снова и она, и Николай писали к Константину с убеждением, что одних актов Александра недостаточно, необходим и его приезд в Петербург, и его новое отречение, уже как императора. Письмо было отправлено с фельдъегерем. Константин получил его скоро и раздражённо отвечал матери и брату, что приглашение приехать в Петербург он принять не может, уверяя, что удалится ещё дальше, если всё не устроится согласно воле покойного государя, и поясняя, что непреложное и ни в чём не изменившееся его отречение не может и не должно быть извещено ни в какой другой форме, как только через обнародование завещания покойного Александра и всех приложенных к нему актов.

Оба отстаивали свою правоту: Константин хотел убедить всех, что поступает по воле брата, что лишь это священно и нерушимо для него. Николай же требовал закона, не давшего бы ему возможности не восходить на трон, но ставшего бы и для него непреложным и единственным.

Константин не желал трона, Николай не желал незаконного восшествия — разные точки зрения привели к печальным последствиям...

Пока братья препирались, настаивая каждый на своём, по Петербургу поползли слухи об узурпации трона. Этим воспользовались участники тайных обществ. Трёхнедельное междуцарствие словно бы нарочно было создано для восстания.

Однако Константин не сделал ничего для того, чтобы восшествие на престол младшего брата не сопровождалось возмущением. Он просто закрылся от всех в своём Брюлевском дворце в Варшаве, не принимал никого, не совершал своих обычных разводов и приводил в недоумение публику не только в столице, но и в самой Варшаве. Правда, о своём отказе царствовать он известил председателя Государственного совета князя Лопухина и министра юстиции князя Лобанова-Ростовского, просил и брата принять от него верноподданническую присягу, не имея никакого желания к новым званиям и титулам, лишь хотел ограничиться тем званием цесаревича, которым был удостоен за службу покойным родителем, и сохранением за ним тех должностей и чинов, что возложены были на него покойным братом.

Конечно, легче всего этот узел мог бы распутать сам Константин. Но он страшился ехать в Петербург, страшился встречи лицом к лицу с Николаем, но более всего боялся, что и его убьют, как императора Павла. Эта мысль тревожила его больше и больше.

Императорский комиссар Новосильцев, бывший в Варшаве вторым лицом после Константина, сразу после объявления о кончине Александра обратился к великому князю:

— Какие же теперь будут приказания вашего величества?

Константин повернулся к нему и громким голосом заявил:

— Прошу не давать мне этого не принадлежащего мне титула.

И снова в продолжение всего разговора Новосильцев называл великого князя величеством.

Константин в гневе закричал:

— В последний раз прошу вас перестать именовать меня не принадлежащим мне титулом и помнить, что теперь наш законный государь и император — Николай Павлович!

Здесь впервые услышали все приближённые цесаревича, кто будет императором, и замерли, ожидая объяснений.

Но их не последовало. Зато курьеру, прибывшему из Таганрога с рапортом от Дибича о состоянии армии и подавшему Константину пакет с надписью «Его Императорскому величеству государю Константину Первому», он приказал тотчас скакать в Петербург, вернув ему пакеты нераспечатанными и запретив видеться с кем бы то ни было в Варшаве.

Странное, казалось бы, положение: с одной стороны, признавать законным нового государя, с другой — не делать ничего, что подтверждало бы верность этому государю. Константин выжидал, как обернутся дела в Петербурге, присягнувшем ему, а не Николаю, не приводил к присяге двор, сановников и все войска в Варшаве.

На что он надеялся, о чём мечтал, что тревожило его?

Смутная надежда, что вот возьмут да и провозгласят его императором вопреки его воле? Трагическая тень российского трона?

Однако Иоанна, его польская жена, женщина, ради которой он отказался от трона, рассеяла все чаяния мужа. Умная, честолюбивая, но очень реально оценившая его шансы на престол, она сказала Константину:

— Оставьте надежды. Будьте в Варшаве тем, что вы есть, а Россию предоставьте другим...

Она не любила Россию, не понимала её и не хотела быть там даже неограниченной самодержицей.

Николай не постеснялся вскрыть пакет, который адресовался Константину. Это дало толчок к продолжению дела, которое словно бы застряло на полпути. В донесении Дибича речь шла о существующем заговоре, им открытом и распространившемся уже на всю империю, от Петербурга до Москвы, от Бессарабии и даже до Польши. Подтверждалось это показаниями юнкера Чугуева, служившего в Чугуевском военном поселении, и донесением капитала Майбороды, состоявшем на службе в третьем пехотном корпусе.

Сеть заговорщиков была настолько обширной, что Николай схватился за голову. Тут уже было два пути: либо оставить всё как есть и ждать, пока заговорщики не отважатся на решительные действия, либо срочно арестовать их, даже не дожидаясь вступления на престол.