Книга Исчадие ветров - Брайан Ламли

Кроу, который никогда не страдал ограниченностью мышления, все же никак не мог постичь того, что услышал.

— Неужели нет никаких записей?

«Записей? Титус Кроу, только не говорите, что вы имеете в виду примитивные книги, магнитные записи и пластмассовые оптические диски! За миллиард лет лучшие из лучших запоминающих кристаллов превратятся в пыль. Металл переродится. Песок сделается камнем, который снова рассыплется в песок. Да что там, за такое время рождаются и умирают целые миры! Все имевшиеся записи потерялись, стерлись, истлели, разложились. Теперь мы все, как и люди, опираемся лишь на мифы и легенды…»

— Кроме н’хлатхи.

«Совершенно верно — ведь они «живут» всего лишь несколько часов за каждые десять тысяч лет. Они хранят первозданное, не засоренное бесчисленным множеством фактов, незамутненное сознание. Они помнят все. А легенды записаны на запечатанных дверях их обителей».

Кроу вдруг ощутил себя неизмеримо крохотным перед этим могущественным существом и теми концепциями, в которые его сейчас посвящали.

— Вы в буквальном смысле позабыли больше, чем вся моя раса когда-нибудь сможет узнать, — пробормотал он. — И все же призвали меня сюда, чтобы испросить моего разрешения… На что же?

И вот тогда-то Ктханид и сказал ему, как он рассчитывал «использовать» де Мариньи. Кроу мог бы поспорить, мог бы даже отказаться. Опасность его другу будет угрожать… невероятная! Но все же у Анри будет шанс; небольшой, но будет. Ему и прежде удавалось побеждать при очень хрупких шансах, проходить, чуть ли не в классическом смысле, сквозь строй и благополучно достигать своей цели. Тем более что, как напомнил Ктханид, в Элизию нет легких дорог.

В конце концов после глубокого, хотя и непродолжительного размышления Кроу кивнул и сказал:

— Ктханид, я отправлюсь к де Мариньи с вашей Великой мыслью. А также сообщу ему все, что считаю нужным.

Великий, кажется, вздохнул и печально кивнул.

«Благодарю вас, Титус Кроу. И не только я — вся Элизия благодарит вас. Но сначала нужно немало сделать; прежде всего, отправить сообщения. Побудьте здесь, со мною, послушайте, что я буду говорить посланникам, а потом мы с вами будем думать Великую мысль, которая доставит вас на Борею».

По его жесту занавес с шипением раздвинулся, в альков хлынул шум собрания обитателей Элизии, и Ктханид призвал нескольких из них подняться к нему…

…По прошествии недолгого времени четверо «посланников» покинули Хрустально-жемчужный дворец и поспешно направились в разные части Элизии. Одним из них был тот самый Горячий, которого Титус Кроу уже видел в толпе, а вторым — совершенно эфемерное с виду, похожее на насекомое, создание с шелковистыми прозрачными крылышками; у него с собой был запоминающий кристалл, поспешно приготовленный Ктханидом. Они оба полетели своими силами в Коридор Часов, протянувшийся под грандиозными Голубыми горами.

Среди двоих оставшихся посланников были Тиания, которую Отх-Нетх понес к Дереву в Сады Нимарраха, и дчи-чис, ученик Эсча, специализировавшийся по самым трудным шифрам и загадочным и непостижимым разговорам волшебников, отправившийся на антигравитационном воздушном пузыре в гнездо Ардатхи Элла — шар, плавающий в самых верхних слоях атмосферы Элизии.

В Коридоре Часов Горячий остановился перед массивными Часами Времени, сделанными из почти несокрушимого стекла. Четыре необычного вида стрелки на циферблате были, для лучшей контрастности, еще и позолочены, но их движение по испещренному иероглифами циферблату было, несмотря ни на что, очень своеобразным — такова была особенность всех подобных устройств. Горячий еще раз повторил полученные инструкции, которые ему следовало выполнить, не отступая ни на йоту. И не возвращаться на Элизию, пока… пока вся эта история с Великими Древними не закончится. То есть, возможно, что ему вовсе не придется сюда вернуться. Что ж, чему быть, того не миновать.

Завершив непродолжительную подготовку, он открыл Часы, вошел внутрь и, покинув подземный коридор, поднялся над Голубыми горами к верхней границе атмосферы, где Часы вместе с пассажиром исчезли из этого плана бытия, расставшись таким образом с Элизией. Пункт его назначения лежал очень, очень далеко, в непостижимых глубинах необъятного космоса…

Часы, которые выбрало насекомоподобное создание, представляли собой серый металлический кубик со стороной в девять дюймов, больше похожий на упаковку, чем на транспортное средство, и не имели никаких отличительных признаков, если не считать неизбежного циферблата с четырьмя необычно движущимися стрелками. Туда он положил полученный от Ктханида запоминающий кристалл и просвистел несколько мелодий, которые были на самом деле инструкциями. Часы каким-то мистическим образом восприняли всю информацию. Несмотря на непрезентабельную внешность, свинцово-серый кубик являлся весьма специфическим устройством, предназначенным для действий вовсе не в континууме физического пространства-времени, а в подсознательных измерениях, формируемых разумами всех мыслящих существ. Это были в буквальном смысле слова Часы Фантазии, механический прибор, контролирующий множество вымышленных миров в психосфере. У этих Часов тоже было особое задание — отыскать некое определенное механическое существо и доставить ему груз. Как только закончился мелодичный свист, серый куб начал быстро утрачивать плотность, сделался прозрачным и в конце концов совсем исчез, оставив лишь всплеск потревоженного воздуха. Насекомовидное создание расправило крылья и тоже отбыло…

Буквально в то же самое мгновение, когда Часы Фантазии покинули самосознающий мир Элизии, высоко над ее городами, океанами и полями любимый ученик Эсча добрался до серебряного шара, где в уединении обитал Ардатха Элл. Создание с хохолком на голове подвело свой летательный аппарат вплотную к свободно плававшей в разреженном воздухе ярко сверкающей сфере, перевело его в режим парения и постучало по изогнутой серебряной панели костяшками пальцев, которыми заканчивалось его рудиментарное крылышко.

— Кто стучит? — через несколько секунд печально осведомился шар. Вопрос был задан трижды на трех механически созданных языках; все их дчи-чис, конечно же, понял.

— Никто, — без промедления, также трижды, ответил он, хорошо зная, что Ардатхе Эллу такое таинственное представление должно понравиться.

— Никто стучит и говорит со мною на трех языках? Ну, для поддержания равновесия сообщу, что меня нет дома.

Дчи-чису не потребовалось паузы, чтобы обдумать это заявление (Ктханид предупредил его об отсутствии волшебника или, по крайней мере, о его неполном присутствии), и он сказал:

— Я имел в виду, что я никто в великом порядке вещей, что вы, волшебник, без сомнения, знаете. Но сообщение, которое я вам принес, отправлено тем, кто, безусловно, что-то собой представляет! — На сей раз он говорил на одном языке, земном английском, имевшем широкое распространение в Элизии.

— Знаком ли я с этим кем-то?

— Назвать вам имя, или вы предпочтете сами установить его личность?