Книга Легион Видесса - Гарри Тертлдав

Гарсавра оставалась в крепких руках Гая Филиппа. Йезды Явлака пробовали было грабить окрестные деревни. Об этих происшествиях старший центурион отписал своему командиру с предельной лаконичностью:

“Явлак приходил. Разбит вдребезги”.

Известие о победе обрадовало трибуна. Впрочем, еще больше оно обрадовало бы его несколько недель назад. Мир чиновников — обитателей Большой Тронной Палаты — был отделен от шума битв и сражений тихим, неумолчным шуршанием пергаментов. Легионеры неплохо справлялись и без Марка. Мысль об этом еще острее заставила Скавра ощущать свою бесполезность.

Большую часть времени Марк проводил за письменным столом той комнаты, которую занимал. Он намеренно сужал свой мир как только мог. Сейчас в Видессе было очень немного людей, с которыми он мог общаться.

Как-то раз, идя по коридору, он заметил одного из слуг Алипии Гавры — тот стучал в дверь комнаты Марка. Марк тихо отошел за угол и притаился там, пока слуга не удалился, ворча себе что-то под нос.

Если бы не Сенпат и Неврат, Скавр полностью замкнулся бы в своем крошечном безотрадном мирке. Когда они в первый раз явились навестить его, он даже не собирался открывать им.

— Я знаю, ты там, Скавр, — сказал Сенпат через дверь. — Ну поглядим, кто дольше не выдержит. Я все равно буду стучать.

Не без помощи своей жены Сенпат поднял такой барабанный бой, что у трибуна зазвенело в ушах. Он сдался.

— У тебя крепкие нервы, — заметила Неврат. — Я уж решила, что мы проторчим у тебя под дверью всю ночь и вымокнем до нитки.

— Простите меня, — сказал Марк не слишком искренне. — Входите. Вам и вправду надо обсушиться.

— Нет уж. Это ты сейчас пойдешь с нами, — заявил Сенпат. — Я нашел таверну, где есть достаточно сухое вино. Такое, как тебе нравится. Ну а если я ошибся — просто выпей побольше, чтобы не обращать на это внимания.

— Я и так пью больше, чем следовало бы. Сухого, сладкого, кислого и всякого. Так что благодарю за приглашение, — ответил Марк. Он еще не утратил надежды отвязаться от своих друзей. Капли дождя, размеренно стучащие в окно, одиночество и сок виноградной лозы приносили ему столь желанный покой.

Но Неврат уже вцепилась в локоть Марка:

— Пить наедине с собой — совсем не то, что посидеть за кувшинчиком с друзьями.

Теперь трибуну пришлось бы вырываться силой. Поэтому он сдался и поплелся следом за васпураканами.

Таверна обнаружилась поблизости от дворцового комплекса. Скавр одним духом осушил кружку вина, скорчил гримасу и уставился на Сенпата Свиодо гневным взглядом.

— Только васпураканин мог назвать этот сироп “сухим вином”, — обвиняюще произнес он. “Принцы” предпочитали еще более густые и сладкие вина, чем даже видессиане. — Ну так чем же это вино отличается от любого другого?

— Насколько мне известно, ничем, — весело сказал Сенпат. Марк вытаращил глаза — такой наглости он не ожидал. — Зато мне удалось соблазнить тебя обещанием доброй выпивки и вытащить из норы.

— А твоя жена схватила меня за руку. Что тоже имеет отношение к делу.

— Ты, кажется, хочешь сказать, будто она владеет чарами, которых я лишен? — Сенпат, драматически размахивая руками, показал, что Марк поразил его в самое сердце.

— Ну тихо, тихо, — остановила разбушевавшегося мужа Неврат и повернулась к Скавру. — Что толку в друзьях, если они не приходят к тебе на помощь в трудную минуту?

— Спасибо, — вымолвил трибун.

Он поднялся из-за стола и коснулся руки молодой женщины, с явной неохотой выпустив ее через мгновение. В эти тяжелые дни даже такое малое проявление доброты сильно трогало Марка.

— Друзья нужны также для того, чтобы замечать, когда кружка их друга пустеет, — заявил Сенпат и махнул рукой слуге.

Неврат оказалась права. Когда Марк тянул из кувшина, сидя взаперти, в маленькой конуре, он накачивался до изумления и в конце концов начинал ощущать лишь забвение и пустоту. Напиваясь сейчас с друзьями, он по-настоящему расслаблялся. Выпивка позволяла ему принимать их сочувствие — Марк непременно отверг бы его, будь он трезвым.

Скавр даже сделал попытку подхватить песню, когда один из посетителей — медник — затянул пьяные куплеты. Сенпат скорчил ужасную рожу. Скавр засмеялся. Ну да, конечно. Музыкальный слух трибуна находился все в том же плачевном состоянии.

— Надо будет как-нибудь еще раз… повторить… — услышал Марк собственный голос. Трибун стоял, покачиваясь, у входа в свою комнату.

— Обязательно. Но при условии, что ты не будешь петь.

С пьяным размахом Марк неловко обнял Сенпата и Неврат:

— Вы действительно хорошие друзья.

— В таком случае мы должны дать тебе отдохнуть, — сказала Неврат.

Трибун с грустью посмотрел вслед молодым васпураканам. Они тоже слегка покачивались, когда брели по коридору к лестнице. Сенпат обнимал жену за талию. Марк прикусил губу и затворил за собой дверь.

* * *

Но легкий укол зависти не испортил хорошего вечера. В эту ночь Скавр спал глубоко и спокойно. Он проснулся отдохнувшим. Головная боль казалась совсем небольшой ценой за это.

Приступая наутро к работе, трибун приветливо кивнул чиновникам, которые находились у него в подчинении. За довольно долгий срок это был первый дружеский жест с его стороны.

Сейчас Марку было куда легче надзирать над работой бюрократов, чем год назад. Ни один из нынешних не был наделен талантами Пикридия Гуделина, чтобы достаточно умело жонглировать цифрами. Все они к тому же знали, что Марк умел составлять документы почти наравне с хитроумными имперцами. Более того, несколько раз Скавр разоблачал хитроумные уловки Гуделина. Это не только не вызвало злобы Пикридия. Напротив — римлянин заслужил уважение прожженного интригана и бюрократа.

Нет, чиновники не осмеливались жульничать при Марке. Проверяя налоговые документы лист за листом, свиток за свитком, трибун не видел не на своем месте ни одной серебряной монеты. В своем роде это был положительный сдвиг в его работе. Но это же делало ее изнуряюще скучной. Трибун выполнял свои обязанности машинально. Технология проверок была отработана им до мелочей. С другой стороны, монотонность также была для него сейчас целительна.

Заметив, что Скавр — наконец-то! — в относительно приличном настроении, один из чиновников приблизился к нему.

— В чем дело, Итзалин? — спросил Марк, подняв голову от счетов. Даже не глядя от них, он отсчитывал цифры с поразительной ловкостью: долгая практика с костяшками счетов сделала трибуна таким же умелым в обращении с ними, как любого счетовода.

— Нечто забавное, — сказал Итзалин, протягивая ему пергаментный свиток.

Итзалин был худым человеком неопределенного возраста с болезненно-желтоватым лицом. Он изъяснялся на специфическом чиновничьем жаргоне даже в тех случаях, когда говорил о вещах, не имеющих ни малейшего отношения к финансам. Вероятно, он разговаривает так, даже когда занимается любовью, презрительно думал Марк.