Книга Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон

Гурни улыбнулся.

– Я сказал, дело закрыто. На то, чтобы разобраться с осложнениями и конфликтами, понадобится еще немало времени. И взаимные обиды никуда не денутся, и обвинения еще какое-то время будут звучать. И с фактами смириться удастся не сразу. Но сейчас уже слишком много правды вышло на свет, и снова зарыть ее не под силу никому.

Мадлен смотрела на него во все глаза.

– Хочешь сказать, ты с делом Спалтеров покончил?

– Вот именно.

– Выходишь из игры?

– Ну да.

– Вот так просто?

– Вот так просто.

– Не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

– Ты же никогда не бросал головоломку, в которой недостает большого куска.

– Верно.

– А сейчас – бросаешь?

– Да нет же! Напротив.

– То есть, ты имеешь в виду, дело закрыто, потому что ты его разгадал? И знаешь, кто нанял Питера Пэна убить Карла Спалтера?

– Собственно говоря, его вовсе не нанимали убивать Карла.

– Ты о чем?

– Убивать Карла не предполагалось. Все дело с самого начала было комедией – или трагедией – ошибок. Вот увидишь, оно еще войдет во все учебники. Причем под заголовком «Роковые последствия привычки руководствоваться разумными предположениями».

Кайл подался вперед на кресле.

– Убивать Карла не предполагалось? Но как ты догадался?

– Поломав голову над всеми остальными составляющими этого дела, абсолютно бессмысленными, если мишенью был Карл. Версия о жене, убившей мужа, рассыпалась на куски, стоило лишь присмотреться пристальнее. Куда вероятнее казалась версия, что Кэй или еще кто-нибудь нанял для убийства Карла профессионала. Но даже в этом сценарии имелись неувязки – откуда все-таки стреляли, и зачем столько сложностей, и почему для такого простого дела понадобилось привлекать такого дорогого и неуправляемого киллера, как Питер Пэн. Как-то это все не складывалось. И еще эти случаи, которые постоянно всплывали в памяти, – про стрельбу в темном переулке и про взрыв машины.

Кайл вытаращил глаза.

– Они как-то связаны с убийством Карла?

– Не напрямую. Но оба замешаны на ложных предположениях насчет взаимосвязи и последовательности событий. Возможно, я чуял, что и в деле Спалтеров без таких же предположений не обошлось.

– Каких еще предположений?

– В деле о стрельбе в переулке таких предположений два, причем серьезных. Первое – что жертва убита выстрелом полицейского. И второе – что тот солгал о том, в какую сторону был обращен лицом подозреваемый в момент выстрела. Оба предположения казались совершенно разумными. Но оба – ложные. Пулевое ранение, от которого скончалась жертва, было нанесено до того, как на месте происшествия появился полицейский. И тот говорил чистую правду. В деле с машиной предположение состояло в том, что машина взорвалась в результате того, что водитель потерял управление и съехал с трассы. А на самом деле водитель потерял управление и свалился в ущелье из-за взрыва в машине.

Кайл задумчиво кивнул.

Хардвик состроил одну из типичных своих обескураженных гримас.

– Ну и какое отношение это все имеет к Карлу?

– Да прямое: последовательность событий, их взаимосвязь, предположения.

– Может, изложишь это все простым языком для такого тупицы, как я?

– Все предполагали, что Карл оступился и упал потому, что в него попала пуля. Но предположим, пуля попала в него именно потому, что он оступился и упал.

Хардвик заморгал, в глазах у него замелькала торопливая переоценка ситуации.

– В смысле – оступился и упал прямо перед намеченной жертвой?

Судя по выражению лица Мадлен, эти доводы ее отнюдь не убеждали.

– Вам не кажется, что это уже натяжка? Что его застрелили случайно, лишь потому, что он споткнулся перед человеком, в которого на самом деле целился убийца?

– Но ведь все именно это и видели, только потом переосмыслили увиденное, потому что мозг у всех соединяет точки на картинке самым легким способом.

Кайл озадаченно посмотрел на него.

– Что ты имеешь в виду – все именно это и видели?

– Все участники похорон говорили, что в первый момент они подумали, будто Карл оступился – или споткнулся обо что-то, или, например, ногу подвернул и потерял равновесие. А потом, когда обнаружили пулевое ранение, все автоматически пересмотрели свое первое впечатление. Мозг каждого из них бессознательно сравнил относительную вероятность двух возможных вариантов развития событий – и сделал выбор в пользу того варианта, который казался правдоподобнее.

– Ну ведь мозгу и полагается работать именно так, разве нет?

– До определенного предела. Проблема в том, что как только мы признаем за данность определенную последовательность событий – в нашем случае, «был ранен, потерял равновесие, упал», а не «потерял равновесие, был ранен, упал», – мы невольно сбрасываем второй вариант со счетов, забываем о нем. Новая версия становится единственной. Мозг так устроен, чтобы устранять двусмысленности и противоречия и работать дальше. На практике же это нередко означает скачок без оглядки от разумного предположения к признанной истине. Ну и само собой, если разумное предположение в результате оказалось шатким, то все, построенное на основе этого предположения позже, – сплошная ерунда и рано или поздно развалится.

На лице Мадлен появилась легкая тень нетерпения, с которой она встречала почти любые подобные теоретизирования Гурни.

– И в кого целился Паникос, когда Карл оказался на пути пули?

– Ответ получить нетрудно. Тот, кто, заняв место жертвы, объяснит все прочие странности дела.

Кайл впился глазами в отца.

– Ты ведь уже знаешь, кто это, да?

– У меня есть кандидат, удовлетворяющий моим критериям, но это еще не значит, что я непременно прав.

– Я все время слышу от тебя, – продолжала Мадлен, – что странность, которая больше всего тебя смущает, – это участие в деле Питера Пэна, который якобы берется только за самые трудные задачи. Отсюда два вопроса. Первый – кого из присутствовавших на похоронах Мэри Спалтер было бы труднее всего убить? И второй – проходил ли Карл Спалтер мимо этого человека, направляясь к трибуне?

Хардвик перебил ее. Голос его звучал уверенно, хотя и не совсем бодро.

– Ответ на первый вопрос – Йона. Ответ на второй – да.

Сам Гурни пришел к такому же выводу примерно четыре часа назад, в ярмарочном проходе рядом с колесом обозрения, но очень приятно было убедиться, что другие независимо от него проделали в уме тот же путь. Если в жертвы намечался Йона, все темные места дела прояснялись сами собой. В обычных условиях обнаружить фактическое местопребывание Йоны было не то что сложно, а скорее невозможно, и это делало его идеальным кандидатом для Паникоса, любителя сложных дел. Собственно говоря, похороны матери были, вероятно, единственным событием, гарантирующим, что он окажется в предсказуемое время в предсказуемом месте, – вот почему Паникос и убил ее. На кладбище Йона сидел, а не стоял, – что разрешало загадку с траекторией выстрела, сделанного из квартиры на Экстон-авеню. Карлу не могли всадить пулю в голову оттуда, когда он шел мимо Алиссы, – но вот когда он падал перед Йоной, предназначенная тому пуля запросто могла в него угодить. Этот сценарий объяснял и вопрос, не дававший покоя Гурни с самого начала: как Карл умудрился пройти еще десять-двенадцать шагов после того, как пуля поразила моторный центр у него в мозгу. Простой ответ состоял в том, что он и не проходил. И наконец, нелепый результат – ведь «фокусник» застрелил не ту жертву, рискуя стать посмешищем в тех самых кругах, где репутация была для него важнее всего, – объяснял то, как он потом лез вон из кожи, чтобы этот позорный факт навеки остался тайной.