Книга Старый колодец. Книга воспоминаний - Борис Бернштейн

И мы принимаем еще по бокалу водочки.

Настроение в михаловке все повышается, ибо, оказывается, тут вам не просто ресторан, а ресторан со стриптизом. В братской социалистической стране показывают стриптиз! Недаром, ох недаром, как вы помните, Польшу называли самым веселым бараком в соцлагере. Вот сейчас нам его покажут. Вот сейчас. Настоящий, не какой‑нибудь там абстрактный умопостигаемый объект из разоблачительной статьи в газете «Советская культура», а совершенно соматический, так сказать, акт.

Весь наш интеллигентный стол поворачивается к площадке, выделенной для сакрального действа; мы, оказывается, очень выгодно сидим, стоило повернуться, и мы уже у барьера — да, у барьера, воздвигнутого, видимо, затем, чтобы народ ненароком не кинулся на территорию теменоса и не затоптал жрицу…

— Sluhaj, — говорит мне вдруг Председатель, — ja wiem, ze jestes bomba, delegacji radzieckiej.

В переводе на родной язык это означало, что Председателю известно, будто я — бомба советской делегации.

— Ska, d to wiesz? (Откуда ты знаешь?) — изумился я, подхватив переход на ты, поскольку третья бутылка водки с закуской из сигаретного дыма нас сблизила.

В эту минуту свет в зале погас; прожектор высветил площадку в центре зала — и из темных глубин выпорхнула стриптизерка второй свежести, еще совершенно одетая.

Все замерло.

— Агентура донесла, — ответил Председатель, понизив голос из уважения к эротическому событию.

Девушка, назовем это так, порхала в такт чувственной музыке — как будто бы для собственного удовольствия.

— Ты собираешься спорить с нашими критиками, ты будешь ругать журнал «Штука» и его редактора Кжыштофа Костырко, он писал в журнале об искусстве Эстонии… — продолжал руководитель художников Польши.

Надо бы понять странные речи Председателя, но в это время на арене дело сдвинулось с мертвой точки: девица, изящно танцуя, сняла с шеи — ну там пустячок, какой‑то бантик или еще что‑то в этом роде, а затем стала не менее хореографично разуваться.

Я взял себя в руки и заявил, что все только что указанные действия не входят в мои планы. Я не собираюсь спорить с Костыркой, я вообще ничего не буду говорить об эстонском искусстве, кстати — и статей Костырки я не читал. У меня совсем другой сюжет. Я собираюсь обсудить…

Беседа становилось все более деловой по мере того, как артистка открывала свои тайны: показались отдельные фрагменты голого, скажем прямо, тела, несколько дряблого и вообще малоинтересного. Пока я, успокаиваясь, изложил собеседнику идею предстоящего доклада, на девушке всего‑то остались два предмета одежды — нежные заграничные трусики и бюстгальтер, тоже, небось, заграничный. В этом виде она подплясала к одному из столиков и предложила сидевшему там мужчине расстегнуть пуговку меж лопаток. И мужик никак не мог справиться с задачей! Возился, возился, публика уже стала терять терпение, а у меня в памяти всплыла подходящая к случаю шутка, родом тоже из Польши.

Я много лет закреплял знание польского языка с помощью живого и веселого краковского журнала «Пшекруй», того, где печатались смешные рисунки Мрожка. Многие у нас были тогда усердными читателями этого славного издания. Одна страничка еженедельника была обычно отведена газетным ляпам. Однажды там появилась цитата из некой газеты; сообщалось, что «выпущенная на таком‑то предприятии партия презервативов отправлена в Швецию — для испытания у лучших, чем наши, специалистов». От редакции «Пшекруя» было добавлено: «Поляци, чи вам не встыд?»

Глядя на трепетные руки мужика, неспособные расстегнуть на даме бюстгальтер, я подумал о национальном позоре.

Представление, однако, не могло остановиться по такой ничтожной причине — и героиня расстегнула пуговку сама. Остальное произошло практически мгновенно. Удалив последний покров, величайший из покровов, увядшая гурия тут же исчезла. Ибо стриптиз — запомните это, юноши! — не имеет своим содержанием бездуховное разглядывание голого женского тела, но — утонченное наслаждение мистерией раздевания; это, если угодно, чувственная метафора откровения.

Зажглись огни, народ расслабился, и председатель — кажется, с облегчением, а впрочем, кто поймет загадочную славянскую душу? — обратил мое внимание на очередную бутылку монополёвой.

Вернувшись в гостиницу, уж не помню как, и проспавшись, я занялся реконструкцией событий.

Все оказалось куда как просто. Председатель польского СХ приехал в Быдгощ позже нас, почти вечером. Надо было быстро готовить ответственную встречу — и, захватив с собой бутылку, он отправился в гостиницу к Руководителю советской делегации. Бутылка оказалась пригодной только для самообслуживания: Вий не потреблял спиртного ни в каком виде. В ходе дипломатического разговора выяснилось, что: A. Секретарь ССХ ВВЗ будет говорить о состоянии и задачах советского искусства;

B. Ректор тбилисской Академии художеств будет говорить о художественном образовании и задачах советского искусства;

C. Секретарь Союза художников РСФСР из гор. Ростова — на- Дону расскажет об опыте работы бригад художников на заводах и в колхозах;

D. Украинский искусствовед обрисует современное состояние и перспективы развития украинского советского искусства;

E. Эстонский критик Б. Бернштейн будет говорить о художественной критике и полемизировать с польскими коллегами.

Простой анализ, доступный логически мыслящему руководителю, показал, что:

— докладчики «А», «В, «С» и «D» будут помогать польским друзьям вернуться к реализму силою положительного примера, развертывая перед их глазами соблазнительные картины успехов социалистического искусства на родине реального социализма, тогда как — докладчик «Е» намерен агрессивно помогать вернуться к реализму, критикуя польские практики и навязывая советские модели.

Забегая вперед, скажу, что на заседаниях Совместного Секретариата польские коллеги проявили неподдельный интерес к российскому эксперименту «С» по бригадному эстетическому освоению жизни индустриальных и колхозных коллективов.

Чувство юмора составляет важную часть польской ментальности. Шутки, однако, шутками, а вот докладчик «Е» — это серьезно: правящая Польская Рабочая Партия и ее ЦК чрезвычайно чувствительны к братской критике со стороны старшего в семье, и тут могут быть совершенно ненужные неприятности. И искушенный в подковерной борьбе Председатель быстро просчитал варианты.

Так — так, он из Эстонии. Что там у нас с этой Эстонией? А вот что: Костырко бывал в Эстонии, писал о своих впечатлениях, конечно, поддерживая самых неортодоксальных художников; известно, что может нашим в Прибалтике нравиться. Наиболее вероятно, что на этом будет завязана критика…

Стратегическая задача вырисовывалась с бредовой ясностью: Бернштейна надо обезвредить до начала совместной работы, времени одна ночь, значит — Михал, монополька и размягчение воли, стриптиз и паралич воли, доверительный, задушевный разговор…