Книга Я был адъютантом Гитлера. 1937 - 1945 - Николаус фон Белов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем налеты вражеской авиации учащались. 2 октября произошел налет на Эмден, причинивший большой ущерб заводу, производившему истребители. 4 октября последовал налет на промышленные кварталы Франкфурта-на-Майне. 10-го бомбы упали на Мюнстер и на Анклам в Померании. 14 октября американцы совершили налет на Швайнфурт, при котором они вывели из строя шарикоподшипниковый завод, но и сами понесли большие потери. В результате успешной противовоздушной обороны, действовавшей в соответствии с энергичными требованиями Гитлера, целенаправленные дневные налеты прекратились. Однако ночные налеты англичан на города продолжались – например, на Ганновер, Лейпциг и Кассель.
5 октября Гитлер разговаривал с Герингом и Кортеном о том, как положить конец дневным налетам авиации противника. Он сказал, что центр тяжести действий люфтваффе следует перенести теперь на отражение бомбежек, иначе противник разбомбит все наши военные предприятия. После каждого налета фюрер получал донесения от соответствующих гауляйтеров и, следовательно, был точно информирован как о совершенно недостаточной, так и об успешной обороне. Иногда же, особенно при дневных налетах, она была равна нулю. Истребители не могли взлететь из-за плохой погоды или были задействованы где-то в другом месте. Как раз это и взвинчивало фюрера сильнее всего. Случалось и так, что вражеские бомбардировщики приближались к объекту в сопровождении своих истребителей, а наши истребители (также и по причине недостаточного опыта летчиков) в бой не вступали.
Во время таких обсуждений обстановки, когда Гитлер говорил, причем детально, об отдельных налетах, теперь легко раздавались его упреки, в основе которых лежали неправильные представления фюрера и противоречивые донесения военных и гражданских инстанций.
В данной связи Гитлер был ознакомлен и с феноменом «летчиков-камикадзе». По различным поводам того же требовали и от наших пилотов, обосновывая это тем, что такая жертва нужна для победы фатерланда. Фюрер этого взгляда не придерживался. Он одобрял диктуемые воодушевлением бескорыстные действия во имя отечества, но такую цену считал слишком высокой. Тем не менее таких добровольцев выискивали на тот случай, если в дальнейшем они когда-нибудь потребуются.
7 октября Гитлер вызвал в «Волчье логово» рейхс– и гауляйтеров, настроив их на неблагоприятное положение и на трудности, которые придется преодолевать в будущем. Подчеркнув, что воля людей и «наше упорство в достижении цели должны всегда оставаться такими же», он сказал: «Ваш боевой дух, ваша энергия, твердая решимость и предельная готовность и сегодня оказать помощь народу прежде всего при всех трудностях воздушной войны – вот что служит нам костяком и опорой». Закончил он словами, в которых звучала его непоколебимая уверенность в победе, и фюреру снова удалось убедительно передать ее своим безоговорочно преданным ему слушателям. Рейхс– и гауляйтеры разъехались с твердой верой, что Гитлер готовит новые силовые средства, которыми он еще приведет немецкий народ к победе. Его «Указ о подготовке восстановления подвергнувшихся бомбардировке городов» подкрепил их надежды.
Гитлер увидел надвигающийся угрожающий ход развития на Восточном фронте раньше и отчетливее своих советников. Но он упрямо требовал от командующих армий и групп армий после отвода линии фронта не отходить дальше, а если все же приходилось, делать это только в исключительных случаях и в самый последний момент. Фюрер прежде всего настаивал на том, чтобы безусловно удержать Крым, и неумолимо отвергал все соответствующие требования фельдмаршала фон Манштейна.
8 октябре пришлось сдать Запорожье и Днепропетровск. 6 ноября пал Киев, жестокие бои велись на Днепровской дуге. Но Гитлер говорил и начальнику генерального штаба сухопутных войск Цейтцлеру, и начальнику штаба оперативного руководства ОКВ Йодлю, что главное наше внимание следует уделить фронту в Италии и воздушной войне. К русским успехам на Восточном фронте он относился довольно равнодушно и все свои надежды возлагал на новые наступательные операции в следующем году и на новое оружие, которое появится в его распоряжении. Цейтцлер уже не верил ни одному слову Гитлера, между тем как Йодль все-таки сохранял какую-то веру в успех германского оружия.
3 ноября 1943 г. Гитлер дал разработанную Йодлем директиву № 51 о ведении войны на Западе. В ней говорилось: «Опасность на Востоке осталась, но еще большая вырисовывается на Западе: англосаксонское вторжение! На Востоке размеры пространства позволяют в крайнем случае оставить даже крупную территорию, не поставив под смертельную угрозу жизненные нервы Германии. Другое дело на Западе! Если противнику удастся осуществить здесь вторжение в нашу оборону на широком фронте, то последствия этого скажутся в короткое время и они будут необозримы. [… ] Потому я не могу больше брать на себя ответственность за то, что Запад ослабляется в пользу другого театра действий. Поэтому я решил усилить мощь обороны, особенно там, откуда мы начнем обстрел Англии. Ибо там противник должен нанести и нанесет удар, там произойдет, если это все не дезинформация, решающая битва с десантом». Это было вполне в стиле фюрера. Кстати, ошибся он только в дате, рассчитывая, что высадка из Англии произойдет уже в начале 1944 г.
5 ноября Гитлер назначил фельдмаршала Роммеля командующим для особых поручений и передал ему инспектирование и укрепление фронта ожидаемого вторжения. Тем самым ему были предоставлены почти все полномочия по обеспечению французского побережья. Роммель в то время еще был безоговорочным приверженцем фюрера и без всяких возражений подчинялся его распоряжениям. Разумеется, он со всей энергией принялся за выполнение своей новой задачи.
7 нрября Гитлер еще раз принял фельдмаршала фон Манштейна, который был очень озабочен положением в районе Киева и Крымом. Фюрер не позволил ему даже заговорить о Крыме и Никополе (здесь имелись большие залежи марганцевой руды), не высвободил для борьбы за Киев трех находившихся на подходе дивизий, а потребовал использовать их на юге – на Крымском фронте. Тем самым он был готов пойти на Восточном фронте на большой риск. Как и прежде, для него на первом плане стояла противовоздушная оборона рейха. Фюрер говорил, что «летное дело» – решающее для 1944 г., и видел важнейшее средство борьбы в скоростных бомбардировщиках. Он снова и снова спрашивал об этом, проявляя нетерпение из-за медленного выпуска таких самолетов.
Несмотря на напряженное положение на фронте, 8 ноября Гитлер все же выступил в Мюнхене перед «старыми борцами». В этом кругу он, как обычно, говорил очень откровенно и непринужденно. Упомянул о невероятной тяжести боев в России и впечатляющих действиях там наших солдат, а потом перешел к «зверским бомбежкам» родных городов и к страданиям женщин и детей. Вывод был обычным: «Пусть эта война продолжится, сколько ей угодно, Германия не капитулирует никогда!». Мы уверены, что Провидение – на нашей стороне и оно дарует нам победу.
Сразу после речи Гитлер на несколько дней отправился на Оберзальцберг. Хотя и туда постоянно поступали донесения о происходящем на Восточном фронте и о бомбежках германских городов, все-таки это была неделя отдохновения. Горизонт вдруг окрашивался по-иному, и было заметно, что фюрер наслаждался такой доверительной приватной атмосферой. А уже 16 ноября мы снова были в «Волчьем логове».
