Книга Моя жизнь. Южный полюс - Руаль Амундсен

Первый вечер на плато, а праздничного настроения в палатке нет и в помине… Царила какая-то мрачная, гнетущая атмосфера; мы успели привязаться к своим собакам. Это место получило название «Бойни». По плану мы должны были простоять здесь два дня, отдохнуть и поесть собачатины. Кое-кто из нас сперва и слышать не хотел о таком блюде, но, по мере того как время шло и аппетит становился все лучше, взгляды менялись, и в последние дни мы думали и говорили только о собачьих отбивных, собачьем лангете и т. п.

Тем не менее в первый вечер на «Бойне» мы сдержались. Все-таки негоже набрасываться на еще не остывшие туши своих четвероногих друзей…

Мы быстро убедились, что «Бойня» – отнюдь не гостеприимный уголок. Ночью похолодало, подул сильный ветер. Он дергал и трепал палатку, норовя сорвать ее, но это было не так легко. Собаки провели ночь за едой. Просыпаясь, мы слышали треск разгрызаемых костей.

Быстрый и значительный набор высоты сразу дал себя знать. Я поворачивался в спальном мешке в несколько приемов, чтобы не задохнуться. Хочешь повернуться кругом – сделай два-три дополнительных вдоха. Не надо было спрашивать моих товарищей, чтобы убедиться, что им приходится не лучше, достаточно было прислушаться.

Когда мы встали утром, ветра не было, но мрачные облака не сулили ничего хорошего.

Утро ушло у нас на то, чтобы освежевать часть убитых собак. Как уже говорилось, еще не все оставшиеся в живых соблазнились мясом своих собратьев, поэтому нужно было подать его как-то позаманчивее. Итак, туши освежевали и разделали. После этого все набросились на мясо, даже самые разборчивые псы не отказались от него. А будь на нем шкура, мы не смогли бы всех им соблазнить. Вероятно, все дело в запахе шкуры. Что правда, то правда, неаппетитный запах.

Что до мяса, которое лежало перед нами, то оно выглядело очень аппетитно. Ни в одной мясной лавке вы не увидели бы зрелища роскошнее того, какое открылось нам, когда мы освежевали десять собак. Целые горы отличного красного мяса с большими кусками чудесного жира лежали на снегу. Собаки ходили и принюхивались. Одна выбирает себе кусок, другая уже переваривает съеденное. Люди успели отобрать себе что помоложе и помягче. Мы поручили это дело Вистингу. Он отдал предпочтение Рексу, небольшому славному псу из его же собственной упряжки. Опытной рукой он разделал тушу и заготовил необходимое, по его мнению, количество мяса на обед. Я не мог оторвать глаз от его работы, меня буквально гипнотизировали эти маленькие нежные котлеты, одна за другой ложившиеся на снег. Они рождали воспоминания о былых днях, когда нас вряд ли соблазнила бы собачатина, о фарфоровых блюдах с аккуратно выложенными в круг котлетками – косточка обернута гофрированной бумагой, посередине горка восхитительного зеленого горошка. Да, мысли витали далеко-далеко… Но все это не относится к делу, и Южный полюс тут ни при чем. Я очнулся от грез, когда Вистинг решительно всадил топор в снег, собрал котлеты и пошел в палатку.

Облачный покров поредел, и время от времени проглядывало солнце, правда какое-то хмурое. Нам удалось вовремя засечь его и определить широту: мы находились на 85°36' южной широты. Нам повезло, так как вскоре поднялся ветер с ост-зюйд-оста, и не успели мы оглянуться, как уже началась метель. Но погода нас сейчас не тревожила. Что нам вой ветра, что нам снег, коль скоро мы решили посидеть на месте, и пищи у нас вдоволь? Мы знали, что собаки думают примерно так же: было бы корма побольше, а там Бог с ней, с погодой.

Когда мы после наблюдений вернулись в палатку, Вистинг уже развил там кипучую деятельность. Котелок стоял на примусе, и судя по заманчивому запаху обед должен был вот-вот поспеть. Мы не жарили котлеты, у нас не было ни сковороды, ни масла. Конечно, можно было бы вытопить жир из пеммикана, и сковороду мы при желании сумели бы смастерить. Но гораздо проще и скорее было сварить их. Заодно мы получили и восхитительный суп. Вистинг справился со своей задачей на диво успешно. Он выбрал из пеммикана те куски, где было больше всего овощей, и теперь подал нам чудесный мясной суп с овощами. Но «гвоздем» обеда было второе. Если мы сомневались в качестве мяса, то после первой же пробы все сомнения улетучились. Мясо оказалось отменным, бесподобным, и котлеты исчезали с молниеносной быстротой. Конечно, они могли быть помягче, но нельзя требовать от собаки слишком многого. Лично я съел пять котлет и тщетно искал в котелке шестую. Вистинг явно не рассчитывал на такой спрос.

Вторая половина дня ушла у нас на то, чтобы проверить наш провиант и распределить его на трое саней. Четвертые сани – Хасселя – мы оставляли здесь. Провиант разделили так: на сани № 1 (Вистинга) – 3700 галет (из расчета 40 штук на человека в день); 126 килограммов собачьего пеммикана (500 граммов на собаку в день); 27 килограммов пеммикана для людей (350 граммов на человека в день); 5,8 килограмма шоколада (40 граммов на человека в день); 6 килограммов сухого молока (60 граммов на человека в день). На двух других санях примерно то же самое. Таким образом, мы могли продолжать свой поход еще 60 дней с полным рационом. 18 уцелевших собак составили три упряжки, по шести в каждой. Мы рассчитывали, что дойдем до полюса с 18 собаками, а уйдем с него с 16. Хассель – его сани оставались здесь – подвел итог и снял остатки; его провиант был записан в книги трех его товарищей. Впрочем, в этот день передача состоялась только на бумаге. С настоящим распределением лучше было подождать до лучшей погоды. Сейчас выходить из палатки и заниматься этим не рекомендовалось.

На следующий день, 24 ноября, дул свежий норд-ост, погода была сносная, и в 7 часов утра мы принялись перераспределять провиант. Не очень-то это было приятно. Хотя погода, как я сказал, была «сносной», однако отнюдь не благоприятствовала укладке продовольствия. Разломанный на маленькие кусочки шоколад надо было весь извлечь, куски пересчитать и разделить на трое саней. Галеты тоже предстояло считать поштучно, а когда их тысячи, нетрудно понять, что значит при 20-градусном морозе, в свежий ветер, почти все время голыми руками заниматься этим кропотливым делом. Ветер все усиливался, и когда мы наконец завершили работу, то сквозь метель почти не различали палатки. Мы отказались от намерения продолжить путь, как только приготовим сани. И мы на этом не так уж много теряли. А фактически даже выигрывали. Собаки, от которых все зависело, получили возможность основательно отдохнуть и подкормиться. После нашего выхода к «Бойне» в них произошла разительная перемена. Они были теперь толстые, упитанные, довольные, от прежней прожорливости сталось и следа. Для нас один-два дня не играли никакой роли. Наше основное продовольствие – пеммикан – оставалось почти в неприкосновенности благодаря собачатине. Вот почему в палатке не заметно было особого уныния, когда мы вернулись в нее после работы.

Входя в палатку, я заметил, что Вистинг стоит в сторонке на коленях и рубит котлеты. Собаки окружили его кольцом, с интересом наблюдая за его занятием. Норд-ост завывал, сильно мело. Да, не очень приятная работа выпала на долю Вистинга. Однако он благополучно справился с ней, обед мы получили вовремя. Под вечер стало потише, ветер сместился к востоку. Мы легли спать, возлагая большие надежды на завтрашний день.