Книга Лоуренс Аравийский - Томас Лоуренс

Зиму отряд решил оставаться в Азраке, используя его как базу пропагандистской деятельности и центр разведки. Этим создавался новый клин, отделяющий Нури Шаалана от турок. Отряд расположился на зимние квартиры в старом форту, который отремонтировали. Для сбора провианта был отправлен караван. К нему устремился из пустыни поток арабов, приходивших обмениваться подарками и слушать рассказы об Акаба, его силах и богатствах. Али, соединявший в себе безрассудную отвагу и величавое обаяние, явился солидным представителем Фейсала. В нем чувствовалось также наличие странной замкнутости, присущей и Лоуренсу.

В обществе Али и в атмосфере Азрака Лоуренс мог быть доволен, предаваясь своим мечтаниям. Лишь сделав над собой усилие, он оторвался от этого занятия для того, чтобы провести разведку находившейся вокруг местности.

Поскольку Деръа являлся будущим объектом действий Лоуренса, он чувствовал себя обязанным осмотреть его своими собственными глазами. Для этого он облачился в рваную одежду араба и отправился в сопровождении старика крестьянина через оборонительную полосу.

Некоторое время никто не обращал на него никакого внимания, но у аэродрома он внезапно был схвачен за руку сержантом, заявившим, что его хочет видеть бей. Протестовать было бесцельно, и Лоуренс был доставлен в канцелярию, где в ответ на ряд вопросов он выдал себя за черкеса, что могло послужить оправданием белизны его кожи. Однако это лишь запутало Лоуренса еще больше. Второй раз в своей жизни он оказался насильно зачисленным в турецкую армию и на этот раз с целью, за которую турецкие офицеры снискали себе дурную славу, имея склонность пользоваться новобранцами. В ту же ночь началось испытание, и, поскольку Лоуренс сопротивлялся, он был передан в руки стражи, для того чтобы она его укротила. После того, как различные неприятные способы насилия не удались, он был избит до потери сознания. Только окровавленный вид избавил его от дальнейших проявлений внимания со стороны турок, и ему удалось бежать из госпиталя, куда его перенесли. Когда Лоуренс, прихрамывая, тащился по дороге, какой-то араб сжалился над ним и, посадив его на верблюда, доставил в Насибия, где он нашел свой отряд. По злой иронии судьбы, именно во время этого бегства ему удалось обнаружить тот скрытый подход к Деръа, на поиски которого он отправился из Азрака.

По возвращении в Азрак у Лоуренса наступила реакция. В результате длительного нервного напряжения и последнего потрясения, место и окружавшие его люди стали для него непереносимыми. Пропаганда ему надоела. «Они все время сознавали, что я чужестранец, и чувствовали всю нелепость положения, когда чужестранец проповедует национальное освобождение. Для меня война представляла также и побочную цель — добиться такого настроения народа, когда он принимает восстание как нечто естественное, на что можно положиться. Мне приходилось убеждать себя в том, что британское правительство действительно сможет выполнить свои обещания». Физическое страдание настолько усилило в нем ясность мышления, что Лоуренс не мог уже пользоваться той разговорной «водицей», которая была необходима для практических целей. Льстивое же подобострастие городских сирийцев раздражало его. Лоуренс решил все бросить и отправиться на юг на поиски встречи с противником.

Поздно вечером 23 ноября Лоуренс покинул Азрак, захватив с собой лишь одного спутника Рахаила. Несмотря на физическую слабость Лоуренса, они ехали быстро. «У меня был сильный приступ лихорадки, который привел меня в бешенство, и я не обращал никакого внимания на просьбы Рахаила об отдыхе. Перед рассветом он рыдал от жалости к самому себе, но тихо, чтобы я не услышал». В полдень они достигли лагеря Ауды, но остановились лишь для того, чтобы обменяться несколькими приветствиями и поесть немного фиников. Рахаил уже не протестовал, а ехал с мрачной решимостью перебороть Лоуренса. «Даже если бы мы начали путешествие в одинаковом состоянии, он, во всяком случае, превосходил меня силой; теперь же я чувствовал себя почти конченным».

Те, кто видел Лоуренса 26-го, когда он, наконец, прибыл в Акаба, говорят, что он был похож на призрак — настолько он был бледен и казался «не от мира сего». Он лишь промолвил несколько слов о постигшей его неудаче с мостом в долине реки Ярмук и удалился к себе в палатку. Через несколько дней Лоуренс получил приказание прибыть в Палестину. Вылетев в Суэц на самолете и прибыв в штаб Алленби, он почувствовал, что все были настолько упоены достигнутой победой, что отголоски его неудачи у Ярмука, распространяться о которой он не имел ни малейшего желания, потонули в общем ликовании. Однако его деятельность не прошла незамеченной. За взятие Акаба он был произведен в чин камора и награжден орденом Бани. Он также был представлен Уингейтом к кресту Виктории, но обстоятельства не соответствовали обычным условиям, требовавшимся для награждения этим орденом. Он больше оценил предоставленную ему возможность присутствовать при официальном вступлении британских войск в Иерусалим. Обмундированный наспех двоими друзьями из штаба, Лоуренс принял участие в церемонии, происходившей у ворот Яффы, «что для меня было одним из величайших моментов удовлетворения за время войны». За завтраком после церемонии он с большим удовольствием услышал упрек Алленби, сделанный М. Пико за его предложение установить в Иерусалиме гражданскую власть. Сразу же после завтрака Лоуренс воспользовался случаем обсудить с Алленби новые проекты военных операций.

План Алленби заключался прежде всего в том, чтобы закрепить достигнутые успехи обеспечением известного простора действий к северу от Иерусалима путем восстановления там железнодорожной линии; затем нажимом справа в восточном направлении отбросить турок от Иерихона и очистить долину Иордана к северу от Мертвого моря. Алленби предложил, чтобы Фейсал продвинулся теперь к северу от Акаба по направлению к Тафила, расположенному близ южной части Мертвого моря. Это позволило бы ему соединиться с британскими войсками на другой стороне и помочь им отрезать турок от хлебного района, находившегося между Мертвым морем и Хиджазской железной дорогой, откуда они получали свое продовольствие. Суда с хлебом, поднимавшиеся к северу по Мертвому морю, являлись серьезной поддержкой силы сопротивления турок. Поэтому уничтожение их являлось весьма важным.

Лоуренс не только согласился с этим планом, но и внес дополнительные предложения, состоявшие в том, чтобы после занятия Иерихона туда была переведена база Фейсала из Акаба и ежедневно доставлялось 50 т продовольствия и боевые припасов.

На это Алленби дал свое согласие, и Лоуренс отправился обратно в Акаба, чтобы постепенно подготовиться к осуществлению намеченного плана.

Одним из его первых мероприятий был подбор охраны для себя лично. Необходимость этого вызывалась тем обстоятельством, что с момента, когда он подорвал поезд, в котором ехал Джемаль-паша, турки значительно повысили вознаграждение за поимку или убийство Лоуренса.

Начало было обещающим. Когда однажды днем Лоуренс сидел в своей палатке и читал, к нему подкрался молодой араб племени аджейн, положил на землю великолепный седельный вьюк и исчез. На следующий день он явился снова и принес «такой же красоты седло для верблюда». На третий день он явился, не принеся ничего, и попросил Лоуренса принять его к себе на службу. Звали его Абдулла «разбойник». Он сослался на рекомендацию старого капитана отряда телохранителей Фейсала и оказался одним из самых опытных. «Поскольку чувствовалось, что он был вполне подходящим, я тотчас же взял его к себе. Он проводил проверку остальных желающих поступить ко мне на службу, и благодаря ему и моему другому помощнику вокруг меня выросла замечательная банда знатоков своего дела. Англичане в Акаба называли их головорезами, но они резали головы только по моему приказанию. Мне нужны были хорошие наездники и люди, не дорожившие своей жизнью, гордые собой и без семейных уз».