Книга Жизнь русского обывателя. На шумных улицах градских - Леонид Беловинский

Справа от экрана примостилось старенькое облупленное пианино, за ним восседала седенькая таперша… Основным зрителем кино был тогдашний российский обыватель – приказчики, мелкие торговки, модистки. На их вкус были хороши непритязательные, комические картины, часто действительно не поднимавшиеся выше балагана, а то и хуже его» (55; 206–207).

Фильмы, естественно, были немые, в хороших кинотеатрах сопровождаясь игрой тапера на стоящем сбоку экрана пианино. В таких кинотеатриках, особенно в провинции, демонстрация «фильмы» иногда дополнялась, как в балагане, показом всяческих «чудес»: удава боа-констриктор, великанов, лилипутов, раскрашенных «дикарей» в перьях…

В 10-х гг. XX в. стали строить специальные здания, где размещались большие залы для просмотра синема, имелись просторные фойе с буфетами и показ фильмов сопровождался игрой оркестра. Даже в скромной провинциальной Лебедяни, о которой читатель этой книги, поди, и не слыхивал, тоже было выстроено помещение кинематографа: «Для развлечения мы нередко посещали кино. В первую осень после переезда в Лебедянь там открылся кинематограф под названием «Заря», в помещении бывшего там раньше магазина. Зала получилась небольшая и довольно неказистая, а, что самое главное, освещение там было слабовато, не электрическое и картины там были «туманные». Но на следующий год лебедянский купец Егор Иванович Яковлев построил для кино новое просторное здание возле городского сада, что было удобно и для предпринимателя, и для гуляющей в саду публики, которая из сада шла в кино, а из кино в сад. Освещение было электрическое, для чего имелась динамомашина и двигатель. В половине здания было кино, а в другой – клуб «Лебедянское общественное собрание» Это также было удобно для публики и выгодно для Яковлева, так как приходящие в клуб были усердными посетителями кино. Кроме того, Яковлев в клубе содержал буфет. Зала кино служила также и для спектаклей, как любительских, так и ставившихся наезжавшими время от времени в Лебедянь труппами провинциальных актеров» (92; 250).

Демонстрировалась кинохроника, в том числе зарубежная («Патэжурналь»), художественные ленты исторические (одна из первых – «Стенька Разин, или Понизовая вольница»), приключенческие (например, бесчисленные серии «Зорро»), комические, мелодрамы из светской жизни. Вообще эстетика кинематографа по духу была очень близка лубочной литературе. Выходили даже специальные журналы: «Сине-фоно» С. В. Лурье, «Вестник кинематографии», «Пегас» А. А. Ханжонкова, «Киножурнал» Р. Д. Перского.

В открытом Излером под Петербургом в 30-х гг. заведении искусственных минеральных вод под музыку, игравшуюся военным оркестром, прогуливалась «чистая публика». Здесь устраивались летние публичные балы по подписке, демонстрировались театр марионеток, канатоходцы, косморама и «туманные картины», пел цыганский хор, работали буфеты, была иллюминация. Эти мероприятия дополнялись феерией, водевилем, ариями из популярных опер и оперетт, куплетами, шансонетками, выступлениями чтецов-декламаторов, рассказчиков армянских и еврейских анекдотов, фокусников.

Во второй половине XIX в. быстро росло число таких заведений, появлявшихся и в провинции. Их размещали в общественных садах (например, в Москве в Сокольниках, Петровском парке или особенно в саду «Эрмитаж») или на богатых дачах, как в Самаре на даче Струкова над Волгой. Здесь устраивались буфеты, расставлялись столики под открытым небом или на верандах, между деревьями протягивались гирлянды цветных электроламп, играли оркестры. Открытое обширное пространство, нередко с прудами, позволяло ставить грандиозные спектакли. Такие феерии устраивались в петербургских садах «Аквариум» и «Кинь грусть», где были поставлены «Наши герои-победители», «Взятие Плевны», «Синопский бой» с огромным числом исполнителей и даже кораблями, с использованием пиротехники и технических средств. Используя местность, можно было организовать сразу 2–3 временных сцены. В 1877 г. в феерическом представлении «Война с Турцией» войска в полной амуниции переправлялись через реку, саперы наводили понтонный мост, гремели взрывы. В «Аркадии» в 1886 г. на берегах пруда шли настоящие бои, взрывались и горели постройки, а на воде 5 русских кораблей дрались против 8 турецких. На эти феерии стекалось якобы до 10–12 тыс. зрителей. В петербургском Петровском парке, на островах, обычном месте общественных гуляний, в феерии «Взятие Азова» были устроены три сцены (берега пруда с островом на нем). Здесь же ставился «Ермак Тимофеич, покоритель Сибири». Вода пруда, благодаря использованию специально придуманных технических средств, бурлила, покрывая выбивающегося из сил Ермака, и завороженная толпа невольно ахала. Это представление будто бы собрало 80 тыс. зрителей (55; 200).

Старинным развлечением были конские бега. Когда-то они происходили в удобных для этого местах. Например, в Москве летом их устраивали с 90-х гг. XVIII в. на Донском поле в дрожках, зимой на льду Москвы-реки, у Пресни или между Москворецким и Большим Каменным мостами в городских санях, не обходили вниманием и тихую широкую Татарскую улицу. Посколько зрелище было бесплатным, а любителей и знатоков лошадей в России было огромное количество, то и зрителей собирались несметные толпы. И участвовать в гонках мог кто угодно, так что одно время несколько лет подряд приз из рук генерал-губернатора получал никому неизвестный подмосковный крестьянин в обычных крестьянских санях. Но были и знаменитые любители лошадей, из которых на первом месте, разумеется, стоит любитель всех видов русского спорта, граф А. Г. Орлов – создатель и русской рысистой породы лошадей, и беговых дрожек. С 1834 г. бега и скачки стали проводиться на Ходынском поле, где в 1893 г. был создан ипподром с беговой дорожкой и травяным кругом для скачек. В 90-х гг. был открыт и тотализатор, так что зрелище стало вдвойне азартным. А в Петербурге «по возвращении из Карачева дед очень пристрастился к лошадям и привел с собою несколько орловских рысаков знаменитого в то время завода князя Голицына. Кроме обыкновенных своих прогулок в санках-одиночках по островам, он начал выезжать на рысистые бега, устраиваемые в то время по зимам на Неве против биржи. Егор Тихонович сам правил и не раз брал призы… Призы эти составлялись в большинстве случаев из «закладов», то есть денег, которые закладывали или давали на руки третьему лицу владельцы бежавших лошадей, одновременно сами и наездники. Заклады эти между купцами нередко были довольно крупными суммами. Чаще же всего состязание происходило из одной славы, из желания показать достоинства своей лошади против лошади своего соперника. Преимущественно эти любители были из купцов, но в заметках Егора Тихоновича упоминается какой-то «мастеровой человек Ивашка Косой, на виноходце обошедший многих лошадей именитого купечества, и за того виноходца сулил ему Понамарев большие деньги заплатить, но Косой не согласился и в следующий бег снова обошел всех»…

Мода на иноходцев в конце 30-х гг. была распространена в Петербурге. У самого Егора Тихоновича было их двое, ему доставили их прасолы, пригонявшие гурты скота в столицу… В счетной книге Егора Тихоновича помечено: «заплачено за виноходца солового Кузьме, прасольскому приказчику, пятьсот рублей ассигнациями» (101; 101–102).

Но не только обе столицы испытывали любовь к лошадям. «В последних годах девятнадцатого века в Костроме было организовано общество любителей рысистого бега, которое на частные пожертвованные средства выстроило… деревянный дом, который зимой отапливался, деревянные открытые трибуны и забор вокруг ипподрома.