Книга Молодой Сталин - Саймон Себаг-Монтефиоре

В 1937-м Кавтарадзе был вновь арестован как участник “заговора” Мдивани и приговорен к расстрелу. Всех остальных казнили, но диктатор пощадил Кавтарадзе, поставив в расстрельном списке против его имени минус. В 1940-м Сталин решил, что соскучился по Кавтарадзе, освободил его и в тот же день пригласил на ужин. Они хорошо поладили, хотя Сталин шутил: “Только подумать, что ты хотел меня убить!” Через несколько дней Сталин и Берия пришли в гости к Кавтарадзе. Хозяин дома был назначен директором Госиздата, затем заместителем иностранных дел и послом в Румынии. Он пережил Сталина и умер в 1961 году.

Серго Орджоникидзе к началу 1930-х остался единственным большевиком, чей авторитет мог соперничать со сталинским. По заданию Сталина он в 1920–1921 годах покорил Кавказ, помог разгромить оппозицию в 1920-х и перевел тяжелую промышленность на пятилетний план в 1930-х. Они со Сталиным были неразлучны: жили в одном здании, писали друг другу нежные записки, вместе отдыхали. Но в 1937-м они поссорились. Серго покончил с собой в Кремле.

Но некоторые друзья молодости Сталина уцелели[220]. Калинин с 1919-го до самой смерти в 1946-м был номинальным главой государства – председателем Президиума Верховного совета. Маршал Ворошилов стал наркомом обороны: свирепый пособник Сталина в годы Террора, бездарный командующий в годы Финской и Великой Отечественной. Сталин изводил Ворошилова, намекая на то, что он “английский шпион”. Но он пережил своего господина и до 1960 года был, как и Калинин, номинальным главой СССР.

Меер Валлах стал Максимом Литвиновым. В 1930-е он занимал пост наркома иностранных дел, затем был советским послом в Вашингтоне. Он позволял себе резко критиковать Сталина. Тот планировал устроить Литвинову автокатастрофу, но пощадил его – возможно, за то, что когда-то Литвинов спас его от лондонских докеров, но скорее из-за международного веса посла. Своего венского хозяина Трояновского Сталин сделал первым советским послом в США и тоже подарил ему жизнь, несмотря на то что в частных разговорах они с Литвиновым ругали Сталина.

Когда Вышинский вновь встретился со Сталиным в 1918 году, ему хватило ума не скрывать свое сомнительное политическое прошлое и не напоминать Сталину о помощи, оказанной в Баиловской тюрьме: он просто – формально и скромно – предложил свои услуги. Этот человек был отталкивающим, кровожадным, пугающим – и в то же время трусливым и запуганным. Он стал советским генеральным прокурором, главным инквизитором показательных процессов 1930-х, а в 1949-м – последним сталинским министром иностранных дел. Он умер в 1954 году.

Молотов с 1930 по 1941 год был премьером, с 1939-го по 1949-й – наркомом и министром иностранных дел. Сталин начинал видеть в нем потенциального преемника и в 1952 году вероломно подверг старого партнера опале. Молотова должны были устранить[221], но его спасла смерть Сталина. Он остался ему предан. Молотов вновь стал министром иностранных дел, но в 1957-м не смог перебороть Хрущева. Его сослали на пост посла в Монголии. Он дожил до 1986 года. Сталин продолжал ему сниться всю жизнь10.

До последних дней жизни Сталин возвеличивал свое прошлое и скрывал ошибки молодости. Его культ удовлетворял его бесстыдное тщеславие и помогал сохранять политическую мощь. Но перед коллегами он любил разыгрывать скромность. Все-таки он был слишком умен, чтобы не понимать, что многие славословия подвигам его молодости звучат смехотворно. Прочитав книгу грузинского писателя Гамсахурдии “Детство вождя”, Сталин написал: “Прошу воспретить издание книги Гамсахурдии на русском языке. И. Сталин”. Еще больше его разозлила книга Федорова “Карталинская повесть”, опубликованная в 1940 году. Красным карандашом Сталин написал: “Т. Поспелов поступил глупо и неприлично, заказав Федорову книгу обо мне без моего согласия (и ведома). Книгу Федорова нужно ликвидировать как халтурную, а Поспелову дать надрание”.

Старый большевик Самойлов, директор Музея Революции, знавший Сталина по Баку, спросил, нельзя ли ему выставить в музее гранки ранних сталинских брошюр и статей с авторской правкой. В ответ он получил записку: “Не думал, что на старости лет займетесь такими пустяками. Ежели книга уже издана, в миллионах экземпляров, – зачем Вам рукописи? Чтобы успокоить Вас, я сжег все рукописи”. Когда была собрана книга воспоминаний о 1905 годе, он написал резолюцию из трех слов: “Не печатать! Сталин”.

За обедом на приморской даче пожилой Сталин рассказывал своим старым друзьям об этих людях из прошлого: кто-то из них умер в своих постелях, но многие встретили смерть в подвалах с пулей в затылке.

Старикам тоже было о чем рассказать. “Приехали, жалуются: кругом взятки, кругом воровство”, – вспоминает Молотов. Другой старый грузинский товарищ, который “особенно ему [Сталину] запомнился”, говорит Хрущев, “рассказал, что много молодых людей, получив образование, нигде не работают”. Сталин возмутился и впоследствии затеял чистку на своей родине.

Немного погодя старики затянули песни (кое-кто из них когда-то в белых стихарях пел с Сосо в училищном и семинарском хоре). “Поздно ночью с дачи “Холодный ключ” доносились грузинские песни. Иногда к поющим присоединялся хозяин – хороший старый певец с прекрасным голосом…”

Сосо был стар, забывчив, у него развивался склероз. Но до самой смерти (Сталин умер 5 марта 1953 года в возрасте семидесяти четырех лет) состарившийся певчий оставался первоклассным политиком, параноидальным мегаломаном, приносившим людям несчастье в масштабах, сопоставимых только с гитлеровской Германией. Сталин, на чьей совести гибель от 20 до 25 миллионов человек, воображал себя гением политики, военного дела, науки и литературы, народным монархом, красным царем.

Наверное, будет правильно предоставить последнее слово молодому Сталину. В августе 1905 года в не слишком известной, но до странности пророческой статье для газеты “Пролетариатис брдзола” 27-летний Сосо иронически описывал именно такого потерявшего здравый смысл мегаломана: “Представляется твоему взору герой Гоголя, находившийся в состоянии невменяемости и воображавший себя королем Испании. Такова судьба страдающих манией величия!”