Книга Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

Он бережно поцеловал жену, словно моля о прощении, и уже хотел сказать что-то, но Эйслинн вздохнула, закрыла глаза, и лицо осветилось мирной счастливой улыбкой. Вулфгар затаил дыхание, а Эйслинн крепко заснула. Она ждала только его, и теперь усталость окончательно одолела ее.

Вулфгар еще раз прижался губами к ее губам и, выйдя, направился в конюшню, где устроил постель из сладко пахнувшего сена. Гунн фыркнул, недовольный вторжением, но Вулфгар велел ему замолчать.

— Это только на одну ночь, — заверил он и тут же уснул.

Глава 23

Мальчика назвали Брайсом, и радость Эйслинн не знала границ. Веселый резвый малыш плакал, лишь когда хотел есть, но стоило приложить его к груди, как негодующие крики сменялись удовлетворенным посапыванием. Вулфгар по-прежнему не мог разрешить свои сомнения, поскольку волосы Брайса быстро превратились из красных в медно-золотистые, а с маленького личика сияли синие глаза.

Майда присутствовала при родах, и первые недели не подходила к внуку, но как только малыша вносили в зал, старуха маячила поблизости и не отрывала взгляда от игравшего на волчьих шкурах ребенка. В такие моменты Майда становилась задумчивой и, казалось, уносилась мыслями в далекое прошлое, когда ее маленькая дочь резвилась на одеялах в этом же зале. Она невольно вспоминала счастливые мгновения, любовь и радость, и Эйслинн надеялась, что разум матери вернется, а зло со временем поблекнет в памяти.

Долгие теплые дни стали короче, и сентябрь принес первое дуновение осени. Хлеб на полях созрел, настало время жатвы. Вулфгар сам надзирал за подготовкой к зиме. Даже для мальчишек нашлось занятие — вооруженные пращами, они отпугивали птиц и мелких животных. Урожай обещал быть богатым, как никогда. Керуик продолжал старательно вести записи, и крестьяне уже не удивлялись при виде молодого всадника с притороченными к седлу толстыми книгами. Люди часто просили его измерить запасы, прежде чем уложить их на зиму в кладовые и амбары.

В Даркенуодд с каждым днем приходило все больше людей, чтобы купить необходимые инструменты и орудия в кузнице Ге-вина, подковать коня и зайти в одну из многочисленных лавчонок. Близился сбор первого урожая, и только поздние овощи все еще зрели на солнце. Амбары уже ломились от зерна, а в кладовых было тесно от окороков, кусков вяленого и сушеного мяса и огромных связок колбасы. Вулфгар требовал от каждой семьи свою часть припасов, и большие закрома за домом начали наполняться, а вместе с ними и подвалы. Девушки собирали виноград и другие фрукты, из которых делали вино и сладости, топили в глиняных горшках мед в сотах и собирали всплывавший воск, оставляя лишь тонкую пленку сверху. Пленка затвердевала и наглухо закупоривала кувшины. Из остального воска лили свечи. В зале постоянно царила суматоха. Начался забой скота; только лучших овец и коз оставляли на племя, остальных резали на зиму. В воздухе постоянно стояли запахи крови и дубившихся шкур. Коптильня всегда была полна мяса, и широкие чаны заполнялись солониной.

Хейлан поспевала всюду, и ее искусство коптить и солить мясо здесь высоко ценилось всеми. Она трудилась с утра до вечера и была рада, что ее сын Майлс подружился с Суэйном. Викинг мог научить мальчика многим вещам, необходимым настоящему мужчине, рассказал о повадках гусей и другой дикой птицы, о том, куда лучше пустить стрелу, чтобы вернуться с охоты с добычей, где водятся олени и лани, как поставить капкан на волка и лисицу, ободрать и выделать шкуру. Их часто видели вместе, и, куда бы ни шел Суэйн, следом бежал Майлс.

На деревьях вспыхнули красные листья, когда нежданные заморозки ударили на юге Англии. В тот день Майлсу не хватало друга, поскольку викинг уехал по делам в Креган. Поэтому мальчик решил проверить и заново установить ловушки. Только Гауэйн видел, как Майлс направился в сторону болот. Хейлан не хватилась сына до самого обеда. Она побежала в конюшню, но там сказали, что Суэйн уехал. Пришлось возвращаться в дом. На расспросы женщины обедавший в зале Гауэйн обмолвился, что видел, как парнишка шел к болотам. Пришлось Керуику и норманну идти на поиски. Они шагали по следам, оставленным на узенькой тропе, и нашли Майлса в том месте, где был поставлен капкан на лису или волка, — толстое бревно, которое должно было увлечь неосторожного зверя в ближайший ручей. Дрожащий, посиневший от холода, мальчишка лежал в ледяной воде. Он пробыл в таком положении несколько часов, держась за куст, чтобы течение не унесло. Он кричал до хрипоты, но никто не слышал. Когда Майлса вытащили на берег, он натужно произнес: — Прости, Гауэйн, я поскользнулся.

Его завернули в сухой плащ рыцаря и понесли в дом матери, но даже под тяжелыми шкурами, перед ревущим в очаге огнем он все-таки трясся в ознобе. Керуик хотел послать за Эйслинн, но Хейлан схватила его за руку и умоляла не делать этого.

— Она ведьма! — визжала вдова. — Заколдует моего мальчика! Нет, я сама стану ухаживать за ним!

К вечеру Майлс метался в жару, а дыхание со свистом вырывалось из груди. Он с трудом дышал и то и дело заходился в приступах кашля. Однако Хейлан по-прежнему отказывалась послать за госпожой и рычала от ненависти при упоминании ее имени.

Было уже темно, когда вернулся Суэйн. Он услышал новости и, не слезая с седла, погнал коня к дому вдовы. Спешившись, викинг вбежал в комнату, опустился на колени возле мальчика и взял его руку. Маленькая ладошка опалила его пламенем лихорадки.

— Позови Эйслинн, — велел Суэйн, обернувшись к Гауэйну.

— Нет! Не позволю! — завопила Хейлан, все еще охваченная жаждой мести. — Она ведьма! Недаром привязала к себе чарами вашего Вулфгара, чтобы он ни на кого больше не смотрел! Говорю вам, она колдунья! Не желаю видеть ее здесь!

— Хейлан, — прорычал викинг, — ты и святую обвинила бы, лишь бы доказать собственную правоту и добиться своего, но я прощаю тебя. Я видел таких больных и знаю, что он умрет без лечения. Госпожа Эйслинн исцеляет людей, и я никому, кроме нее, не верю. Мне все равно, что будет с тобой, но мальчика я спасу и не желаю смотреть, как он угасает, пока ты проклинаешь невинную женщину. Если ты попробуешь остановить меня, отправишься прямиком в ад на лезвии моего топора! Отойди!

Он поднялся, и Хейлан, взглянув ему в глаза, молча посторонилась.

Эйслинн играла с Брайсом в спальне, а Вулфгар, сидя у очага, наблюдал, как ребенок весело подпрыгивает верхом на матери. Блестящие волосы Эйслинн рассыпались по волчьей шкуре, и Вулфгару до боли в пальцах захотелось их коснуться.

Оглушительный стук в дверь заставил малыша широко распахнуть глазенки; нижняя губка задрожала. Мать прижала его к себе. Вулфгар велел незваному гостю войти, и в спальню ворвался Суэйн.

— Прошу прощения, леди Эйслинн, — прогремел он, — этот парнишка, Майлс, упал в ручей и теперь лежит в лихорадке. Он задыхается, и я боюсь за его жизнь. Вы поможете?

— Конечно, Суэйн.

Она уже шагнула вперед, но тут же, вспомнив о сыне, смущенно огляделась и сунула малыша в руки мужа.

— Возьми его, Вулфгар, пожалуйста. Если будет плакать, позови Мидерд.