Книга Message: Чусовая - Алексей Иванов

* * *

Кошмар молевого сплава не мог продолжаться вечно. В 1973 году молевой сплав был запрещён. Но река долго хранила его следы. Чусовлянин В. Курбатов ещё в 1977 году писал В. Астафьеву: «А лес всё тонет и тонет по реке, и гниёт, и валяется по берегам — впечатление погибели и разора. Вверх мужики поднимаются только по полой воде, а летом все винты обобьёшь и с полдороги вернёшься, рыбы почти нет, не терпит она гнилого дерева… Всё родное, страшное, нестерпимое и дорогое». Ныне, слава богу, почти все раны, нанесённые лесосплавом, река сумела залечить.

УЗНИКИ ЧУСОВОЙ

Как тут не поверишь в проклятие? Словно бы вогулы и башкиры, которых русские вытеснили с Чусовой, уходя, сказали своим гонителям: «Если вы не позволили нам здесь жить, то и сами будете жить здесь только поневоле!» Эхо насилия отдалось в будущее, как метастаз истории. За четыре с лишним века, что русские живут на Чусовой, вольных русских людей Чусовая почти не видала.

Повсеместной личной свободы на Урале, конечно, не было — впрочем, как и повсюду в России. Но и «территорией каторги» в царские времена Урал тоже не считался, хотя, безусловно, здесь имелись и тюрьмы, и остроги, и подневольные производства. Но самые жуткие каторги находились далеко на востоке, в Сибири — скажем, Нерчинская каторга. В крепостном государстве патриархальный быт провинции порою вообще нивелировал суть заключения. Например, в XVIII веке горного инженера Н. Клеопина изумило, что в Полевской крепости караул с ружьём в руках несёт каторжник. А в XIX веке арестанты, привлекавшиеся к горным работам, даже получали зарплату (на золотых приисках Северного Урала — такую же, как и вольные наёмные рабочие). Зоной массового подневольного труда Урал стал только во время Первой мировой войны, когда сюда были перевезены более 63 тысяч военнопленных немцев и австро-венгров.

Россия — грандиозный исторический проект, не вмещающийся в рамки здравого смысла. А если уж проект не вмещается в рамки здравого смысла, то и здравое обеспечение ему не нужно. Именно поэтому в России до уровня генотипа нации укоренено «внеэкономическое» принуждение — начиная от плетей барина, заканчивая нынешними льготами, за которые государство не желает платить.

Высшая идея России прекрасна и чиста: объединение народов, братство людей… Но осуществлённая утопия и становится антиутопией. «Переломленное об колено» имперской парадигмой, объединение народов стало политической оккупацией других государств. А рядовых людей поглотило братство равнодисперсной «лагерной пыли» империи, где все — одного цвета, размера и формы. Следовательно, все легко заменяются друг на друга и не имеют индивидуального значения.

Чусовая — такой же «срез» России, как и Волга, и Ока, и Двина, и Кама, только со своей уральской, горнозаводской спецификой. Какие великие русские люди начинали русскую историю Чусовой: Яков и Максим Строгановы — «дело»; Трифон Вятский — «дух»; Ермак — «воля»! И как всё извратил феодально-индустриальный «анклав» России — «горнозаводская цивилизация», в которой прагматический интерес изгнал «дух» на запад и отослал «волю» на восток.

Где она, искомая свобода? На Чусовой — крепостные крестьяне, закрепощённые раскольники, изловленные беглые, солдаты, каторжане… Впрочем, зла на Чусовую они не держали. Не Чусовая была причиной их неволи. Причиной был хозяин — помещик, заводчик, царь. Но этот хозяин худо-бедно следил за исправностью своего «живого инвентаря». Гибель человека всё- таки была грехом хозяина перед богом, была убытком, была проступком зарвавшегося приказчика, старосты, офицера, надсмотрщика, чиновника. Но всё изменило новое время.

Где он, прогневавшийся бог? Где он, тот хозяин, которого можно проклясть? Нету. Кто пострадает от гибели маленького человечка в бескрайних лесах? Никто. На кого работают кандальники нового времени? Ни на кого. Не на Сталина же: зачем великому «отцу народов» столько древесины и столько горя? Не увидеть лица виновника мук. И оставалось проклинать только Чусовую. Горько подумать, что для десятков тысяч людей прекрасная река стала рекой неволи и каторги, злой рекой ненавистной чужбины.

На Чусовой эпоха «новой неволи» началась во времена «военного коммунизма» и продолжилась при нэпе. В начале 20-х годов в РСФСР процветала практика «трудовых мобилизаций». Люди принудительно мобилизовывались в трудовые армии — как на фронт. В 1921 году постановлением Совета труда и обороны металлургические предприятия, шахты, рудники и железная дорога были объявлены объектами, на которые «призывались» трудармейцы. На Урале в это время их было около полумиллиона человек.

Для жизни под крылом НКВД больше подходила та часть Чусовой, которая располагается в Пермской области. Причины понятны. В восприятии «великоросса» Пермская область выглядит более северной, нежели Свердловская (посмотреть на карту недосуг). Чусовая на «пермском» участке гораздо менее освоена, чем на «свердловском»: селений мало, а леса много, и притоки более полноводные. Наконец и сам «менталитет местности» более подходящий: долготерпеливые пермяки не «развращены» мифом «дикого счастья». Поэтому «пермский» участок Чусовой и создал для этой реки каторжную славу.

Тем не менее в годы наивысшего «расцвета» ГУЛАГа именно Свердловская область, особенно её север, была более всех прочих районов Урала насыщена лагерями. В Свердловской области лагерей было 9: Богословлаг (посёлок Туринские Рудники), Востураллаг и Тавдинлаг (город Тавда), Ивдельлаг (посёлок Ивдель), Лобвинлаг (село Лобва), Севураллаг (город Ирбит), Тагиллаг (город Нижний Тагил), ИТЛ и Строительство завода № 8 (город Свердловск) и Черноисточлаг (посёлок Черноисточинск). В Пермской области было 5 лагерей: Ныроблаг (посёлок Ныроб), Усольлаг и Соликамлаг (город Соликамск), Широклаг (город Кизел), Понышлаг (город Чусовой). В Челябинской области было 3 лагеря: Бакаллаг и Челяблаг (город Челябинск) и Рудбакалстрой и ИТЛ (посёлок Бакал).

Первыми полностью подневольными жителями на Чусовой стали репрессированные крестьяне из центральных областей России. Объявленные «кулаками», они целыми семьями были выдворены из своих домов и деревень, погружены в теплушки и привезены сюда — «искупать трудом» свою несуществующую вину, поднимать социалистическое хозяйство. Задел для этого им давали небольшой: по краюхе хлеба на работника да по одному топору на троих мужиков. Этих несчастных называли «спецпереселенцы». Постановление о приёме и расселении в Уральской области раскулаченных крестьян из других регионов страны было принято Уральским облисполкомом в январе 1930 года. В августе 1930 года Совет народных комиссаров СССР принял постановление «О мероприятиях по проведению спецколонизации в Северном, Сибирском краях и Уральской области». Уже в 1930–1931 годах в Уральскую область было завезено почти 130 тысяч крестьянских семей (а выселено — около 30 тысяч).

Турист, который сейчас плывёт по Чусовой на байдарке, даже не задумывается: откуда в этом лесном краю по берегам реки столько полян? А эти поляны, покосы, луговины — безмолвный памятник десяткам деревень спецпереселенцев. Какие-то из них были основаны ещё самими чусовлянами, но без спецпереселенцев они бы исчезли гораздо раньше. Посчитаем их, к примеру, от устья реки Серебряной до города Чусового: Усть-Серебрянка (на месте одноимённой деревни), Кисели (на месте деревни Весёлый Луг), Кирпичная, Зябловка (одноимённая деревня), Долгий Луг (на месте одноимённой деревни), Зимняк, Андреевка (на месте деревни Стерляжье), Коноваловка (на месте одноимённой деревни), Ермаковка, Свадебный, Полякова, Верх-Чизма, Чизма (на месте одноимённой деревни), Усть-Бедька, Вороновка, Кордон, Койва, Поныш, Турино, Шайтанка, Архиповские Бараки (одноимённая деревня). Уже немало. А ведь десятки деревень были и ниже города Чусового, и по притокам Чусовой — по Межевой Утке, Сулёму, Илиму, Серебряной, Сылвице, Койве, Усьве, Вильве, Вижаю…