Книга Sex Around the Clock: Секс вокруг часов - Андрей Кучаев

Двумя турбинами, надсадно воющими под самым боком – их места были у основания крыла.

Польшу в квадратах полей и ферм он продремал. Германия внизу выползла, как макет из-под одеяла облаков. Линии автобанов, железных дорог, аккуратных бордюров лесов на окраинах промышленных «гебитов». Дунай, здесь уже «Донау»… Прибрежная полоса в дюнах, «немецкая Дания», потом резко на юг. И сразу все закрыли чернильные тучи в отблесках молний далеко внизу. Крыло стало мокрым, замигал ярко красный огонь на крыле.

«Изменили маршрут из-за грозы? Но почему не обошли?»

Павел осторожно отпустил руку женщины. Она сразу посмотрела на него, ему показалось, с обидой. Он утешающе погладил ее по плечу. Опять глаза ему показались «прежними»… Что-то не хотело в сознании меняться, два образа не хотели совмещаться.

«Сумасшедший!»

В салоне несколько раз мигнул свет.

Он вызвал стюардессу, ее долго не было. Потом она пришла с новым выражением лица. Ему пришлось три раза повторять просьбу о выпивке. Она, похоже, ушла так и не врубившись, сомнамбулически повторяя «сию минуточку, сию минуточку»…

Он закрыл глаза, вызвал образ «той» Нади, Надежды. Не очень получилось. Губы клювиком, белая грива. Плечо, обтянутое школьным платьем.

Самолет тряхнуло, и он нырнул вниз, так что все за окном наклонилось так, будто хотело встать на дыбы. Стюардесса с тележкой не удержалась и отпрянула в тамбур перед пилотской кабиной. Послышался лязг и звон стекла.

В разрывах туч, похожих на черный пар, показались совсем близко горы.

«Зауэрланд?»

Горы быстро неслись навстречу, словно лайнер вдруг почувствовал себя орлом и выбирал место, чтобы сесть на каменный гребень одной из вершин.

Он отчетливо разглядел Замок на уступе и ведущую к нему крутую дорогу.

Надежда прильнула к нему, вцпившись обеими руками в него и прижалась головой к его груди, у сердца.

«Боже! Можно ли быть таким счастливым?!»

Это была последняя мысль перед оглушительным грохотом. Потом все накрыла багровая вспышка и синяя тьма.

Я легко поднимался по дороге, представлявшей участок заброшеного автобана. В отдалении меня дожидалась группа людей в необычном платье. Они дождались, когда я приближусь, и снова пустились в путь по направлению к подножию массивного строения, вроде Замка. Там, похоже, тоже дожидались, со скрипом стал опускаться на цепях подъемный мост. Я оглянулся и увидел, что за мной дорога обрывается, повисает в пустоте. А далеко внизу видна река и подножия опор эстакады, которые держат чудом уцелевший участок дороги. Мы, должно быть, находились на высоте не менее полукилометра. Внизу пробегало еще несколько дорог, по ним сновали машины. Справа, несколько в стороне повис сигареткой самолет, хвост и фюзеляж у него менялись огоньками. Там пролегал воздушный коридор. Неожиданно самолетик тюкнулся в невидимое отсюда препятствие и аккуратно развалился пополам. Обломки полетели вниз, роняя веселые искры.

Потом видение исчезло. Рядом со мной выросла фигура в платье: по коричневому полю были разбросаны черные цветы. Когда фигура оказалась ближе, они стали фиолетывыми и живыми, а коричневый цвет оказался сгустившейся темнотой ночи. Лицо женщины матово светилось, словно намазанное фосфором.

Оно не было лицом конкретной женщины, просто все вместе стало иметь имя. Даже не само имя – Надежда – а запах имени, его цвет и его форму. Его неслышную музыку. Особенно важен был запах – дешевой пудры и цветочных духов – не то Ландыш, не то Белая сирень. Но запах был горячий, как кожа, под которой струится кровь. И отчетливо заслышался стук сердца.

Мне показалось, что мой взгляд на женщину будет по вкусу напоминать поцелуй. И я счастливо засмеялся, но не посмотрел. Мне было достаточно так подумать.

В большом зале сидели люди. По виду монахи или члены какого-то ордена. При нашем появлении они недовольно оглянулись, потом вернулись к разговору.

«Все дело в том, что человек меняется… Но он меняется не сразу, а жизнь идет, прошлое еще хорошо видно, как берег, от которого отчалил пароход…»

«Некотрое время видно!»

«Некоторое время, совершенно верно!»

«Но потом берег отдалился, человеку ничего не видно, а он все думает про этот берег. Все оглядывается, и ведет себя так, словно ему оттуда могут бросить забытую вещь…»

«Перчатки!»

«При чем здесь перчатки? Человек уплыл. Надо забыть про тот берег. А он не может. Он повернулся назад и вглядывается…»

«В бинокль!»

«В телескоп!»

«Есть радары!»

«Спутники!»

«Не знаю, что он там увидит с их помощью, но берег уплыл. И люди только думают, что видят его. На самом деле они только и делают, что вспоминают и фантазируют».

«Но ведь куда-то они плыли?»

«Они уже забыли. И когда они вдруг видят другой берег, они думают, что это такой же берег, какой они покинули».

«Что это – тот самый берег!»

«А это – новый берег!»

«Тогда-то они замечают, вернее чувствуют, что они изменились. Потому что человек меняется».

«Тут-то и приходится вышибать друг из друга память о покинутой „родине"!»

«Вышибать память про „тот берег"!»

«А корабль плывет! Хорошо, если подвернувшаяся революция им вправит мозги! Тогда они плывут дальше, и история повторяется!»

«А если не вправит?»

«Тогда они никогда никуда не приплывут. Выживают те, кто корректирует курс. Кто заменяет давно покинутый берег на тот, от которого они сейчас, только что отплыли».

«А самый первый берег? Главный! Общий для всех? Его надо забыть?»

«На него надо забить! Это и есть революция! Настоящая! Новая! Мы доплыли до новых берегов, но твердим, что это тот, от которого когда-то кто-то отплыл! Но тот берег исчез! Его нет!»

«Человек изменился?»

«Человек изменился, и он неизбежно перевернет старый порядок, пока всем не станет ясно, что надо дать название новому и забыть о старом. Осталось недолго! Мир трещит!

Шатры из фанеры и папиросной бумаги сметет ветер. Останутся только замки! Такие, как наш!»

Мы сидели в огромной зале, здесь было холодно. На стене висел деревянный Христос, раскрашенный, как бывает в католических храмах, но остальное не напоминало храм, скорей – капище древних кельтов, что ввели в моду экранизаторы Берроуза. В центре стоял котел, под которым горел огонь. В котле булькала темная жидкость. Старая седая ведьма, совершенно голая, толкла в ступе что-то, потом высыпала содержимое в котел. Потом она взяла дохлую кошку, подержала ее, даже понюхала. Постучала окоченевшим или засохшим кошачьим тельцем о стол и бросила дохлую кошку в котел.