Книга Выстрел в Опере - Лада Лузина

— Думаешь, Катя Митю моего любит? Ага! Она просто решила, что он ей тут пригодится! Ум у него, видите ли, парадоксальный. Сделка с водомерами ей приглянулась. А еще больше ей приглянулся Митин папа, с капиталом в полмиллиона, член Дворянского собрания с отличными связями. У Кати же денег не меряно, а никаких связей тут нет. Раньше ей Демон помогал дела мутить… А теперь? Еще и наплела Мите, что она наполовину еврейка!

— Но она соврала только на четверть, — рискнула оправдать обвиненную Маша. — У Катиной бабушки по отцовской линии фамилия Резник.

— А по материнской — фамилия Ведьма. Ведьма и есть. Зуб даю, Катина прапрабабка таки была ведьмой.

— Но ты ж патриотка, — зашла с другой стороны Ковалева. — Ты должна радоваться, что благодаря нашей Кате историческая правда восторжествовала и Киев стал мировой столицей кино!

— Можно подумать, Катя от этого перестала быть сукой, — философски вывела Чуб. — Пусть киностудия Довженко радуется, мне-то чего. Никогда ей губастенького моего не прощу. Сука. Сука и стерва!

— Это ты обо мне, дорогуша?

* * *

Катерина Дображанская вплыла в комнату, сверкая приоткрытыми в улыбке зубами, глазами и грушевидными бриллиантами в ушах.

И была так невероятно хороша, что от эстетического потрясения Даша проглотила вопрос: «Она че, к тебе уже как к себе домой заходит? Без звонка».

Согласно моде Модерна, Катю облегало узкое платье в продольные черно-белые полосы. На голове сидела черно-белая шляпа под стать. Катины руки обнимали длиннейшие черные перчатки, до самых предплечий. Предплечья прикрывали скупые бело-кружевные рукавчики, шею украшало макраме из жемчугов.

Замысловатое колье обвивало горло восемью рядами жемчужин и ниспадало до пояса.

— Здравствуй, Машеточка! — В руках Катя держала ворох газет. — Как здоровье?

— Уже почти хожу.

— Ах, как славно! Порадовала. Прочти-ка! — победительно швырнула Дображанская статьи на диван. — Кстати, — кивнула она в сторону Даши, — тебя там пропечатали. Ругают.

— Ругань — лучшая реклама, — заняла оборону певица. — А это, — пошла в бой она, — на тебе та самая шляпа? Ты что, у Машки последнюю шляпу отобрала?

— Шляпы Кылыны исчезли вместе с другими вещами, — встала Маша на защиту «кузины».

— А эту я выписала из Парижа, — закончила Катя.

— Bay! — подпрыгнула Чуб, отыскав супердостойный предлог для удара. — А когда это ты, pardon, mon vieux[35], стояла в этой шляпе у магазина «Мадам Анжу»? Ты ж должна была там стоять! 1 сентября. Мы все тебя видели. Это fait accompli![36]— (последнее время певица жутко французила).

— Я уже думала об этом, — грустно сказала Маша. — Но Катя говорит, что она никогда там не стояла.

— Потому, что не могла там стоять. — Катерина слегка закатила глаза, давая понять: эта тема успела ей надоесть. — 1 сентября я умирала на квартире у Мити, и ты, Маша, в тот день сидела рядом со мной. Я физически не могла выйти из дома и стать там… Машеточка, милая, — сменила она тему и тон, — я к тебе по важному делу. Я хочу купить дом.

— Что, в Киеве осталось что-то, чего ты еще не купила? — довольно снасмешничала Даша. — Цирк Крутикова? Бессарабка? Бордель?

— К слову, — кинула Катя, — я подумываю, не купить ли мне ваш бордель. Твои ноги, замечу, приносят доход.

— Только попробуй, ноги моей голой там больше не будет! — зареклась звезда кабаре.

— Как знаешь. У меня и без твоих голых ног дел невпроворот. Мы с Митей открываем иллюзион на Крещатике.

— Еще один кинотеатр? — прицелилась Чуб. — Это десятый?

— Если считать не только по Киеву, а по стране — сто тридцать четвертый по счету. Но не по значению! — похвастала Катя. — Это будет настоящий дворец, с двумя залами на тысячу мест. Буфетом, фойе с колоннами, с красным бархатом. Ну тот, — улыбнулась она Ковалевой, — самый лучший кинотеатр в Европе, который в 1912 году открыл на Крещатике Антон Шанцлер. Его еще во время второй мировой обвинили в шпионаже, он снимал для немцев наши объекты… Но у Митиного отца есть нужные связи. Он подсуетился. И разрешение дали нам.

— Что я тебе говорила! — издала возглас певица.

— Дарья, — почти любовно произнесла миллионщица, — что б ты ни говорила, будь добра, помолчи хоть пару минут. У меня мало времени. Маша, я хочу купить Дом с химерами.

— Что?!!! — не смогла смолчать Землепотрясная Даша. — Резиденцию президента?! А не много ты хочешь?

— Это в нашем времени, — попыталась утешить певицу историчка, — Дом с химерами — резиденция президента. А в 1901 году, когда Городецкий купил землю для постройки этого дома, она была дешевой землей в непрестижном месте. Никто и не верил, что на таком косогоре можно построить дом.

— Все равно, я хочу его, — сказала Катя тоном избалованного ребенка. — Я хочу только его. Я хочу жить там.

Тут надо заметить, что дом, о котором грезила Катя, и сам был воплощенной грезой. Ровесник века, возведенный на самой высокой точке Верхнего Города — аристократического Печерска, дом завис на обрыве, а внизу, под ним, лежал театр Соловцова, Николаевская площадь, Крещатик, Днепр и Подол.

Но дело, конечно, было не в этом, а в том, что прозванный «Домом с химерами», алмаз киевского Модерна, гордость киевлян — был самым диким и диковинным домом на Киеве, да и во всем мире, пожалуй, нашлось бы не много домов, способных посоперничать с ним.

Чудо и чудовище сплелись в одно целое и породили причудливую красоту — серокаменный замок, чей суровый фасад увивали щедрые грозди отлитых из бетона химерных животных. Огромные толстопузые жабы, русалки, носороги, слоны, пучеглазые рыбы заполонили крышу, облепили бока. Никогда, ни до, ни после него, Киев не видывал дома прекраснее и ужаснее. И не дивно, что ни один иной киевский дом не пробуждал столько сплетен, преданий, легенд, сколько одним своим видом вызвал на свет химерный дворец.

Говорили, что тот, кто подойдет к дому в полночь и дотронется до его дверей, сможет исполнить свое самое страшное желание.

Говорили, что в доме этом живет киевский колдун.

Говорили, что дом с фигурами кровожадных морских чудищ построил безутешный вдовец, жена которого утопилась в Черном море.

Но в Катином-Машином-Дашином времени дом этот, расположенный на улице Власти, прямо напротив администрации президента, занимал глава их страны. И говорили о Доме с химерами уже совершенно иное.

Что архитектор Владислав Городецкий построил его в 1902–1903 годах в виде рекламы малоизвестного строительного материала бетона. Тем самым подтвердив один из постулатов Модерна: красота должна быть не божественной и неземной, а функциональной и прибыльной.