Книга Обрученная с розой - Симона Вилар

Он начал было толковать о роскошной мистерии,[79]в которой участвовало едва ли не полгорода, о тысячах голубей, которые при въезде герцога в город были выпущены с колокольни собора Святого Андре, и еще о чем-то, ибо изрядно выпил и готов был болтать без умолку, но Филип не стал дальше слушать, и они въехали в город.

На улицах царила невероятная толчея, и, хотя заходящее солнце освещало лишь коньки крыш, было светло как днем от многочисленных факелов, пестрых фонариков и костров на перекрестках и площадях, вокруг которых под звуки тамбуринов и кастаньет веселились полчища гуляк. Город еще не прибрали, и улицы были усыпаны увядающими цветами. Повсюду развевались знамена и вымпелы, расшитые лилиями и гербами Бордо. С балконов и из окон свешивались гобелены и ковры. Отовсюду неслись мелодичные звуки лютни и скрипок, звон бубнов, в темных дворах ржали кони.

Анна сразу же прониклась этим весельем. Дух южного города, с его мельканием огней, улыбками, плясками прямо на улицах, винными парами, перемешанными с чадом жаровен, – все это как нельзя больше пришлось ей по душе, глаза ее разгорелись, и она едва ли не приплясывала на крупе коня позади Майсгрейва. Филип уверенно направлял скакуна по узким, похожим на кривые коридоры улочкам. Кумир испуганно косил глазом на множество огней, закидывал голову и фыркал. Анна хохотала.

Они выехали на широкую площадь, где высились величественный собор Святого Андре и городская ратуша. Разряженная толпа пела и плясала, тут же давали представление бродячие лицедеи. Здесь можно было видеть и знатных сеньоров в дорогих парчовых камзолах, предпочитавших, видимо, легкое городское веселье церемонному застолью в покоях герцога Карла, лихо отплясывавших в обнимку с простыми горожанками. Несколько монахов из обители Святого Андре, уже изрядно захмелев, тоже пустились в пляс, не думая о строгой епитимье, которую наложит на них завтра настоятель. В центре площади находился фонтан, бивший вином, и простолюдины запросто черпали и пили из него. Воздух был пропитан запахом разгоряченной плоти и горящей смолы.

Филип услышал, как Анна что-то воскликнула, но из-за шума не разобрал слов. А уже в следующий миг она соскользнула с крупа коня и исчезла в толпе. Рыцарь забеспокоился.

– Миледи… О, черт! Мастер Алан! Где вы?

Но Анна уже пробиралась к фонтану. Какой-то детина в капюшоне зачерпнул и поднес ей ковш вина. И она осушила его до дна, смеясь и блестя глазами. Филип, держа Кумира под уздцы, с трудом пробирался к ней. У него рябило в глазах. Какая-то пьяная девка с хохотом повисла на нем, и он еле от нее отделался. Мимо с визгом и смехом проносились, сцепившись руками в фарандоле, юноши и девушки. Анну едва не увлек этот поток разгоряченных тел, но рыцарь успел поймать ее за руку. Лицо его было рассерженным.

Девушка виновато взглянула на него снизу вверх.

– О, сэр… Здесь так славно! Никогда не видела подобного веселья.

Она говорила по-французски, улыбаясь. Филип кивком велел ей сесть на коня и придержал стремя, пока она садилась. Тут же кто-то протянул ему кружку с вином:

– Пей! Пей за здоровье нашего герцога Карла Гиеньского!

Он отпил глоток и двинулся прочь.

«Прежде всего надо выбраться отсюда. В этом городе все словно обезумели, и Анне это определенно по вкусу».

Он слышал, как она звонко смеется сзади, как подпевает музыкантам. Оглянувшись, он увидел, что в руке у нее снова кружка, а на голове откуда-то появился помятый венок из нарциссов.

Филип против воли рассмеялся.

«Сейчас, с этими цветами она похожа на захмелевшую фею и одновременно на пьяного школяра. Святые угодники, это и есть графиня Уорвик, из-за которой вновь вспыхнула война Роз? Воздух Аквитании окончательно вскружил ей голову».

Он вздохнул облегченно, лишь когда они углубились в лабиринт улочек и шумная толпа осталась позади. Но и здесь чувствовалась близость праздника. Мальчишки бегали с цветными фонариками, молодежь, собравшись группами, напевала и перешучивалась, слышался перезвон струн, женский смех. Горожане явно не торопились расходиться по домам, обсуждая события праздничного дня.

– Мэтр Тибо, вам удалось отведать хоть крошку от тех сахарных зверей, что были выставлены для народа подле ратуши?

– Нет, соседушка. Когда я туда добрался, там уже не на что было взглянуть. Зато я был у ворот Кайо, когда герцог въезжал в Бордо, и смог увидеть вблизи те дары, что отцы города преподнесли его светлости.

Старая женщина, высунувшись из окна лавочки, с сильным гасконским акцентом сообщала соседке напротив:

– Моя невестка, что служит кухаркой в аббатстве Святого Андре, ухитрилась одним глазком взглянуть на пир, который устроили в честь нашего герцога, благослови его Господь! Она говорит, что столы ломились от яств, блюда и сосуды сверкали драгоценными каменьями, а среди гор петрушки и салата на столе возвышались фигуры мифических животных, раскрашенные и позолоченные. Перед самым пиром окна затемнили, зверей подожгли, и они пылали, стреляя петардами и шутихами к великому удовольствию герцога и всей знати.

В этот миг небо над кровлями домов озарилось потешными огнями. Люди весело загалдели, выбегая на открытые места, а Филип наконец-то увидел внушительных размеров оштукатуренный дом с легкими башенками по углам. Подле него виднелся шест с привязанным к нему пучком сена, означавший, что здесь путников ждут отдых и ночлег. Это была одна из лучших городских гостиниц «Белый олень», о чем свидетельствовала вывеска, изображавшая это благородное животное. У входа лежала плита, служившая подножкой для всадников. На нее и соскочила Анна, однако тут ее повело, она качнулась так, что венок слетел с ее головы, и, если бы рыцарь ее не поддержал, она могла бы и растянуться на мостовой. И тут, при свете потешных огней, он увидел ее лицо. Глаза девушки возбужденно блестели, щеки разрумянились, от нее пахло вином. Филип понял, что, выпив вина после длительного пути почти натощак, она изрядно охмелела.

– Эти южные вина, – предостерегающе сказал он, – легки и приятны на вкус, но на деле куда крепче, чем кажутся поначалу. Так что будь осторожна, малышка…

Он осекся, а Анна удивленно уставилась на него. Филип растерялся, досадуя на себя, что посмел так фамильярно обратиться к столь знатной девице. Но тут Анна захохотала, и он, неожиданно для себя, тоже засмеялся. Эта простота в обращении, какую он вдруг себе позволил, словно разрушила незримый барьер меж ними, и обоим от этого стало только легче.

Подбежал слуга, принял у них Кумира, и они ступили в обширный гостиничный двор. В глубине его виднелись служебные постройки и конюшни. Доносился людской гомон – сегодня в «Белом олене» было полно постояльцев. Из дверей гостиницы лился свет и слышалось разухабистое пение. Хозяин, высокий крепкий мужчина с черными, подрезанными скобкой волосами, кланяясь, вышел навстречу вновь прибывшим.