Книга Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Пять фракций насчитывали 94 зарегистрированных депутата. Крестьянская фракция (45 депутатов), включавшая в себя, в продолжение уже двухлетней традиции, Илью Васильевича Слинкина и других большевиков, по-прежнему была самой крупной. Второе место занимала большевистская фракция (39 депутатов), в которую входили Буйко, Амагаев, Моисей Израилевич Губельман, Постышев, Янсон и Д. С. Шилов. Бурят-монгольская фракция состояла всего из трех членов. Формально оппозицию составляли два меньшевика – Иван Иванович Ахматов и Капитон Николаевич Мешков, но еще пять депутатов, в том числе Аристарх Иванович Рыслев, заявили, что являются беспартийными[999].

Первая сессия Второго народного собрания открылась 13 ноября 1922 года в присутствии 90 депутатов и прошла по сценарию, разработанному Дальбюро. Обращаясь к парламенту, Буйко, избранный председателем, отметил, что ДВР считает себя частью РСФСР и стремится к объединению, и сообщил о «бесчисленных» резолюциях, присланных в парламент рабочими и крестьянами. Н. М. Матвеев заявил, что ДВР уже вступила в «братский союз федеративных республик», подписав договор о представительстве на Генуэзской конференции и другие соглашения с РСФСР. Он объяснил подавление независимой прессы, используя язык национализма, необходимостью защитить РСФСР, «нашу материнскую страну», от «клеветы и нападок». Ораторы обвинили «правых социалистов» в измене, а Кобозев высказался с особой враждебностью по поводу регионализма и лозунгов дальневосточной автономии. Постышев привлек на помощь оборонческий национализм: по его словам, ДВР находилась под китайским и японским давлением, потому что сама по себе, без РСФСР, была совершенно бессильной[1000].

На следующий день, 14 ноября 1922 года, состоялся «стихийный» митинг. Как показывает одна из фотографий этого события[1001], участники митинга закрыли герб ДВР советской красной звездой и портретом Ленина. Лозунг над входом в здание парламента прославлял «Международный Красный Октябрь». Заявив, что они представляют «трудящихся Читы и ее окрестностей», Кубяк и другие представители митинга поднялись в президиум. Кубяк сообщил депутатам, что парламент заседает «уже на территории советской власти», и ему ответил хор аплодисментов. От лица якобы пославших его «рабочих и красноармейцев» Кубяк потребовал роспуска Народного собрания и передачи власти революционному комитету, в ответ на что снова прозвучали аплодисменты, а затем заиграл «Интернационал». «Демонстранты» развернули герб РСФСР под крики «ура» и аплодисменты. Представитель НРА тоже потребовал немедленного введения cоветской власти; другой демонстрант указал на улицу и спросил, слышат ли депутаты крики «Долой буфер!» – крики, выражавшие «волю народную». Буйко согласился обсудить требования «организованных рабочих и крестьян» и передал слово Ахматову, который, выступая от имени меньшевиков, сказал, что его партия не возражает против ликвидации буфера и что нет необходимости кого-либо в чем-либо убеждать. После этого Н. М. Матвеев заявил, что правительство уходит в отставку, передавая всю власть Народному собранию[1002].

Передача власти Народному собранию была призвана доказать демократическую сущность процедуры, поскольку парламент имел право переписать или отменить Конституцию. Янсон напомнил депутатам об изначальных причинах создания буфера в 1920 году, указав на «врагов» – интервентов и их белогвардейских наемников. Он вновь обратился к национально-оборонческим аргументам, предложив пригласить в ДВР Красную армию и заявив, что иностранцы уважают силу. По словам Янсона, опасность еще не миновала, поскольку место Японии на Дальнем Востоке занял Чжан Цзолинь, и лучший способ защитить страну – провозгласить cоветскую власть. Кроме того, Янсон признал, что буферное государство не смогло выполнить свои задачи – ни политическую, ни экономическую. Он сказал, что единственным способом защитить Дальний Восток и Советскую Россию от империалистов является пролетарская диктатура и что пришло время прекратить «демократическую комедию». После этого Янсон предложил коммунистической и крестьянской фракциям принять резолюцию о воссоединении с РСФСР. Указывая на то, что «демократическая конституция» не смогла защитить Дальний Восток от японской армии и не обеспечила поддержки США, Великобритании или Франции, резолюция распускала парламент, провозглашала Советскую власть, отменяла Конституцию и все законы ДВР, обращалась во ВЦИК с просьбой присоединить Дальний Восток к «единой РСФСР» и передавала верховную власть Дальревкому, в состав которого вошли Кобозев (председатель), Янсон, Кубяк, Уборевич, Н. М. Матвеев, Постышев и Гавриил Никитич Коренев. Буйко подвел итог заседания: «Объявляю Народное собрание Дальнего Востока распущенным навсегда»[1003]. 15 ноября 1922 года ВЦИК включил ДВР в состав РСФСР.

Неясно, для кого предназначался этот спектакль. Человек, надписавший другую фотографию этого события[1004], назвал его переворотом, не придав значения «демократическому» сценарию. Когда Народное собрание ДВР дало санкцию на воссоединение, новости о репрессиях во Владивостоке еще не дошли до международной прессы, и интерпретация событий через призму национализма все еще преобладала. «Норт Чайна дэйли ньюс» (Шанхай) сообщила о народных требованиях воссоединения ДВР с Советской Россией и представила выдвинутые коммунистами резолюции выражением народного мнения[1005]. Но правительство США не поверило в избрание Дальревкома Народным собранием, не сомневаясь, что он был назначен из Москвы[1006]. Русская эмигрантская пресса тоже отнеслась к происшедшему критически. «Русский голос» (Харбин), либеральная газета, поддерживавшая регионализм, сочла, что ликвидация ДВР при помощи парламента – «красная буфонада», заранее подготовленный спектакль. Инспирированный властями митинг был воспринят как доказательство банкротства коммунистической власти, которая не могла положиться на своих граждан и вынуждена была обращаться к улице. Кроме того, газета выразила недоумение по поводу самой необходимости этой комедии, поскольку в первой же декларации нового советского правительства в Чите звучал не пацифизм, а «воинствующий красный империализм» и завуалированные угрозы по отношению к Японии[1007]. Консервативное «Шанхайское новое время» осуждало власть «кровавого интернационала» на Дальнем Востоке. По словам газеты, большевики дали народу Владивостока трехдневную передышку, а затем начали репрессии – аресты, убийства и пытки[1008].