Книга Оправа для бездны - Сергей Малицкий

– Закрыт? – нахмурилась Айра. – Но почему – «показалось»?

– Закрыт, – хихикнул Анхель. – А уж насчет «показалось» – ничего не скажу. Только одно отмечу – и поймешь ты, почему я этот разговор завел. И почему тебе об этом говорю, а не Кессаа.

– Насчет Кессаа я и сама понимаю, – оборвала Айра. – Не хотела она идти, и если и пошла, то против воли своей. Ей уже пережитого хватало. Идти ей в Суйку – это словно обожженному снова в пламя кидаться!

– Порой только обожженный и может огонь пересилить, – пробормотал Анхель и добавил: – Семечко было с собой у кого-то. У Сади, Сето или Сурры, но кто-то принес в Оветту семечко. Не сразу оно проклюнулось, а как проклюнулось, не сразу в рост пошло. А уж как пошло – тут не заметить его нельзя стало, потому как корешок от этого семечка по-всякому через пуповинку-то обратно пополз, словно там деревце, с которого он упал. Там, где человек не проберется, он и протиснулся. А может, и с самого начала был этот корешок, может, и не рвался. А росточек этот долго в сухости содержался, но уж когда освободилась Суйка, то и он волю почувствовал. Вот он и сосет все, до чего дотянется. А почему с мертвых начал – так ведь их ему только и везли до недавних пор. Привык, наверное.

– А идти к нему мертвецов ножками твой росточек отчего неволит? – Айра прищурилась, хотя что-то охолодело в груди. – Не мне тебя магии, дед, учить, но ты же и сам понимаешь, что представление это лишь силу из тел высушивает.

– А представь, что этот росточек, или, как ты говоришь, зверь, – дитя неразумное.

– Возрастом в тысячи лет? – подняла брови Айра.

– И чего же ты хочешь? – развел руками Анхель. – Вот для тебя и Насьта дитя неразумное, а уж он-то, считай, в два раза тебя старше. Да если и вправду там, в другом мире, сеятельница этого ростка – так чего удивляться? Кому его воспитывать да уму учить?

– Так, значит, выстраиваешь? – опустилась в раздумья Айра. – Отчего же все-таки Кессаа этого не сказал? Она ведь, считай, с закрытыми глазами в Суйку пошла, да и зачем пошла? Чтобы в храм в центре мертвого города войти да то предсказание, что на нее повесили, с завещанием Сето сверить?

– Не мог я ей сказать, – строго произнес Анхель. – Она в родстве с тем семенем.

– Не поняла? – напряглась Айра.

– В родстве, – повторил Анхель. – Это только ремини могут чувствовать, я вот пацана твоего встретил бы не теперь, а лет через сорок, и все одно сказал бы, что твоя кровь.

– Может быть, ты теперь и мое родство к этому семени-зверьку протянешь? – сдвинула брови Айра.

– Нет, дочь Ярига, – покачал головой Анхель. – Твоего родства с ним нет. А вот корешок-то его теперь через тебя проходит. Через кровь твою. Уж и не знаю, как ты ее с волокном его смешать сумела. Сама уж думай, где проливала ее в последние месяцы.

– Что ты говоришь? – нахмурилась Айра.

– Что чувствую, то и говорю, – прошептал ремини. – А что делать, не знаю. Убьешь тебя – он или новый пробурит, или разольется от безысходности по всей нашей земле и отравит ее навсегда. А может, и в сыне твоем отзовется: кровь-то у вас общая. Возле Кессаа тоже корешок был, но она как-то иссекла его. Я это потом только понял. Да и ты, кажется, пыталась, но он теперь в плоти твоей, пока ты его снаружи не посечешь!

– В крови? – переспросила Айра.

– Ты сама знаешь. – Анхель судорожно вздохнул. – Спорить будешь? А не задумывалась, отчего это мертвые-то возле тебя лежат спокойно, не торопятся никуда, если ты сама их не отправишь?

Зажмурилась Айра, вспомнила языки дымные, что тянулись к ее нутру от мертвых тел, и едва не до крови губы прикусила.

– Так, может, я и есть то семя? Тот зверь неразумный? – прошелестела она.

Замолчал Анхель. Оглянулся, состроил рожицу безмятежно играющему Тируху, подмигнул побледневшей Оре, почесал нос.

– Ты-то? – Сделал вид, что размышляет, и звонко чихнул. – Ты – точно нет. Но зацепило это тебя так, что разберешься наверняка. А знаешь еще, зачем он сына твоего на себя тянет? Зачем ему хеннские таны – и старший, и младший? Ему крови нужно и смертей. То ли его голод и жажда мучит, то ли еще что, но кровь хеннских правителей как раз ему эти смерти всегда и дарила. Имеют привычку хеннские таны под свою смерть десятки тысяч трупов подгребать.

– А не захлебнется он от этой крови? – спросила Айра.

– Может, и захлебнется, а может, и из пади, из ловушки своей выплывет, – серьезно ответил Анхель, и Айра вдруг поняла, что все им сказанное если не истина, то уж весьма близкое к ней представление. – Иди, девка, – поднялся из-за стола Анхель. – Если ты или Кессаа с этим забавником не разберетесь, то уж никто не справится. Что-то есть у вас в руках такое, что ему словно отдушина в темной клетке. Смотри, может быть, перекрыть ее надо? А за сына не беспокойся: без пригляда не оставим.

– Научи меня, – твердо произнесла Айра. – Научи меня золото расплавлять!

– Научить-то можно, – кряхтя, поднялся Анхель. – Так ведь есть знания, которые словно сети. Забрасывать легко, а вытянуть – и надорваться можно.

– Тяжело будет – отдышусь, – сузила глаза Айра.

Утром она ушла. Прижалась губами к пухлой щеке сына и пошла к берегу, где Уска уж и лодку ей приготовил. Там только обнялась с Орой, с которой и виделась за все годы толком несколько дней, а уж всю жизнь с ней сплела. Оттолкнула лодку от берега, поставила узкий парус – и только посмотрела, как бежит обратно к ее Тиру стройная дучка. А потом уж день за днем в две с половиной недели и вся дорога до устья Ласки пролетела. Спокойной река была, словно и не обливалась вся остальная Оветта кровью. И теперь, в короткую летнюю ночь, Айра, как обычно, просеивала дни недавние и далекие, выбирая из их паутины крупицы того важного, что показалось в свое время никчемным или непонятным.

Засечку риссов в устье Ласки Айра миновала легко. Лодка проскользнула под едва различимой нитью, и уже утром дочь Ярига карабкалась на крутой левый берег Манги. Она еще издали поняла, что изрядно поредевший поток беженцев направляется строго к Ройте, но этот путь ее не устроил, поэтому на тракт Айра выбираться не стала. Забросив мешок за спину, поправив все те же два меча, которые уж никак не могли быть парой, она углубилась в бальский предлесок. Аилле не мог пробиться сквозь густые лиственные кроны, и все путешествие понемногу начало казаться Айре легкой прогулкой, которая может прерваться в тот самый момент, когда она сама этого захочет. Именно здесь, на обезлюдевших с уходом баль за реку лесных тропах, она по-настоящему задумалась: а что ей предстоит? Как пройти в Скир, она решила задуматься позже: немного дорог туда вело – стена Борки, которая могла еще и устоять от хеннских атак, да морской путь, который уж во всяком случае скирский конг под надзором держал. Но там, где не могут пройти армии, человеку просочиться – что капле дождя щель в корзине найти. Другое ее волновало: что она будет делать в Скире? Вернется ли в Суйку, чтобы заглянуть в храм в центре мертвого города, или будет разыскивать источник этого зова, что тянулся через лиги и лиги к Леку и его отцу, а потом коснулся липкими пальцами и ее ребенка? Или достаточно проследить, куда уходят эти дымные полосы, что тянутся к ней от мертвецов? Или все-таки найти Кессаа ей следует – найти и разобраться с тем, что появилось у нее в крови и что угрожает ее сыну даже больше, чем зов Зверя.