Книга Кристина + Сергей = Смерть. Любовь под присмотром КГБ - Леонид Млечин

— А я, — сказал Андропов, — с вашего разрешения как раз ухожу в отпуск.

— В Кисловодск? — уточнил Громыко.

— На сей раз еду в Крым.

Андропов с трудом встал из-за стола. Его поддержал стоявший рядом прикрепленный, офицер личной охраны.

Подмосковье. Дача Громыко

Министра иностранных дел разбудили под утро. Звонил Логинов.

— Плохие новости, — сообщил он. — Ночью пакистанский пассажирский самолет вошел в воздушное пространство Афганистана. Наш самолет-перехватчик сбил пакистанский «боинг». Сейчас информационные агентства передают: это был гражданский самолет. Экипаж и все пассажиры — двести шестьдесят девять человек — погибли. Среди них американцы и видные исламские священнослужители.

— Да, новости точно неблагоприятные, — согласился Громыко.

В его голосе прозвучал некий фатализм:

— А Юрий Владимирович ушел вчера в отпуск…

Кремль. Комната заседаний политбюро

Перед заседанием политбюро Громыко позвонил Андропову в Крым и пытался объяснить:

— Разразился невиданный международный скандал. Попытка все скрыть неразумна. Ущерб для репутации страны будет огромным.

Андропов вяло ответил:

— Дмитрий категорически возражает.

По другому телефону генеральный секретарь соединился с министром обороны. Дмитрий Федорович Устинов громко ответил:

— Громыко не прав. Ничего признавать не будем.

Министр обороны посоветовал Андропову:

— Юрий, ты отдыхай и ни о чем не беспокойся. Мы, твои товарищи, оставшиеся в Москве, все сделаем, как надо.

Все, что выдавил из себя Юрий Владимирович, было вялым пожеланием:

— Вы там, в политбюро, все-таки еще посоветуйтесь, взвесьте все.

На заседании политбюро главную скрипку играл министр обороны маршал Устинов:

— Хочу заверить политбюро, что наши летчики действовали в полном соответствии с требованиями военного долга. Наши действия были абсолютно правильными, поскольку пакистанский самолет американского производства углубился на территорию союзного нам Афганистана. Отличить этот самолет по контурам от разведывательного чрезвычайно трудно. У советских военных летчиков есть запрет стрелять по пассажирским самолетам. Но в данном случае их действия были вполне оправданны…

Устинов самоуверенно доказывал:

— Нам не надо ни объясняться, ни оправдываться. Никто ничего не докажет. Тем более это произошло не на советской территории, а на афганской.

Подмосковье. Дача Громыко

Андрей Андреевич и Лидия Дмитриевна вышли на прогулку.

— Все получилось наихудшим образом, — пожаловался Громыко. — Сначала мы вообще отрицали, что самолет сбит. Американцы обнародовали записи переговоров наших летчиков. Тогда мы сообщили, что по самолету стреляли, но не попали. И только когда весь мир стал возмущаться — с третьего раза! — признали, что самолет сбит и выразили сожаление по поводу гибели ни в чем не повинных людей. Разве можно так не дорожить репутацией государства!

— А к тебе они не прислушиваются?

— Брежнев бы такого не допустил, — продолжал сокрушаться Громыко. — Андропов уехал отдыхать и ни во что не желает вмешиваться. Все решает Устинов. У него свои, ведомственные интересы. Остальные даже боятся ему возразить.

Кремль. Комната спецсвязи

В подвальном помещении Кремля находился так называемый красный телефон — прямая линия шифрованной связи с Вашингтоном. Вместе с министром иностранных дел Громыко спустились министр обороны Устинов и председатель КГБ Чебриков. Они оказались в подвале в первый раз и дружно спросили:

— А где же телефон?

Линию прямой связи между Кремлем и Белым домом провели в 1963 году. Сперва использовался телетайп, а в 1983 году установили более современный факс. Каждое послание кодировалось. Шифры менялись постоянно. Телетайпистки волновались из-за присутствия высокого начальства. Нервничал и генерал КГБ, который ими руководил.

В Вашингтоне государственный секретарь продиктовал послание в Москву:

— Мы согласны на переговоры, только если мы начнем обсуждение со сбитого вами самолета. Таково поручение президента.

Громыко продиктовал ответ:

— У меня есть свои предложения по повестке дня. Мало ли что вам приказал ваш президент. А я хочу обсуждать вопросы, от которых действительно зависят судьбы планеты: ситуация в мире, отношения между нашими странами. В свое время я отвечу на любые ваши вопросы. И дам еще свою характеристику тому, что произошло. Но с этого начинать я не буду.

Госсекретарь подтвердил свою позицию:

— У меня поручение начать переговоры именно с этой темы.

Громыко практически невозможно было вывести из себя. Даже в самые напряженные минуты выражение его лица не менялось:

— В таком случае вообще переговоров не будет. Так я и доложу советскому руководству, что американцы наотрез отказываются вести с нами дело, не хотят говорить о действительно животрепещущих, важнейших проблемах в мире.

В какой-то момент председатель КГБ Чебриков вышел из комнаты.

Вернувшись, озабоченно сказал:

— Юрий Владимирович тяжело заболел. Его пришлось срочно доставить в Москву. А прямо из аэропорта отвезли в Центральную клиническую больницу.

Устинов удивился:

— Что случилось? Недавно же с ним разговаривал. Он говорил веселым, бодрым голосом. Сказал, что чувствует себя лучше, перебрался в горы, в правительственную резиденцию «Дубрава-1». Помните, где Брежнев охотился.

— Именно там он и простудился, — объяснил председатель КГБ. — Прошелся немного пешком, присел на скамейку передохнуть. Неожиданно сказал, что чувствует сильный озноб. Его состояние ухудшалось на глазах. Юрия Владимировича срочно отправили вниз на госдачу, а оттуда — сразу в аэропорт. Он с трудом ходит. Чекисты под руки завели его в самолет.

МИД. Кабинет министра

Громыко напутствовал советского посла в Соединенных Штатах Добрынина:

— Сожалею, что пришлось прервать ваш отпуск. Но такие обстоятельства… Поезжайте без промедления обратно в Вашингтон и постарайтесь сделать все возможное, чтобы потихоньку приглушить этот совершенно ненужный нам конфликт.

Добрынин вышел.

В кабинете Громыко остался его первый заместитель Логинов. И в этот момент зазвонил аппарат спецкоммутатора без наборного диска. Министра соединили с Андроповым, которого после неудачного отдыха в Крыму госпитализировали в Центральную клиническую больницу.

Громыко даже не успел поздороваться, как Андропов зло произнес:

— Так, значит, вы на политбюро уже приняли решение о замене генерального секретаря?