Книга Кровавый романтик нацизма. Доктор Геббельс. 1939-1945 - Курт Рисс

Многие из тех, кто работал с Геббельсом, поражались многогранности его таланта. Был ли он способен пропагандировать иные, отличные от национал-социалистических идеи? Один из его сотрудников вспоминал, как годом или двумя ранее Геббельс развлекал гостей за обедом тем, что изображал русского политкомиссара, читающего лекцию о пропаганде. Слушатели пришли в восторг от его дара перевоплощения. Видимо, в иных обстоятельствах он стал бы таким же блестящим пропагандистом коммунизма. Однако его стенографист Якобс сделал оговорку: «Только в том случае, если бы он познакомился со Сталиным раньше, чем с Гитлером, и если бы коммунистическая идеология увлекла его так же, как национал-социализм». Каким бы талантом пропагандиста он ни обладал, вряд ли он смог бы достичь столь высокого положения в рейхе, не двигай им глубокая вера в идеалы нацизма.

2

Геббельс вдруг с удивлением для себя обнаружил, что, как верный национал-социалист, он вынужден пропагандировать массу вещей, которые были ему совершенно неинтересны и даже неприятны. Когда рейх уже был при последнем издыхании, ему пришлось заняться восхвалением вервольфа. Идея принадлежала доктору Лею. Одного этого было достаточно, чтобы она лишилась всякой ценности в глазах Геббельса. Лей предложил Гитлеру создать отряды из подростков, которые тайно сражались бы с противником в уже занятых им областях Германии. По этому поводу Геббельс язвительно заметил: «Чтобы верно оценить умственные способности Лея, достаточно вспомнить, что он забыл обо всем и увлекся какими-то смертоносными лучами. Теперь он экспериментирует на кроликах. Как и следовало ожидать, все кролики пока живы».

Была еще одна причина, по которой Геббельс возражал Лею: его затея основывалась на предположении, что неприятель оккупирует страну, то есть свершится именно то, о чем пропаганда Геббельса говорила как о невозможном. Кроме того, было совершенно очевидно, что мелкие шайки подростков не смогут ничего добиться там, где потерпела поражение регулярная армия Германии.

По своей сути отряды вервольфа были не чем иным, как своего рода партизанским движением. И Гитлер пришел в восторг, когда Лей изложил ему свою мысль, вспомнил, как допекали немцев русские партизаны в 1941 году, и заявил, что не видит причин, почему бы немецким партизанам не достичь такого же успеха в сорок пятом. В отличие от Геббельса, он не понимал, что отряды русских партизан действовали лишь недолгое время и при благоприятных обстоятельствах: помощь Британии и США уже была близка, надвигалась холодная русская зима, а русская армия сохранила силы и возможности для реорганизации[120]. Сейчас, в 1945 году, условия в Германии были совершенно иными: отступать уже было некуда, а попытки выиграть время потеряли всякий смысл. Кроме вервольфа, у Германии не оставалось других боеспособных резервов.

Тем не менее Гитлер искренне верил в то, что эта отчаянная мера принесет успех, и Лей всерьез взялся за создание вервольфа. Геббельсу ничего не оставалось, как, со своей стороны, взяться за пропаганду вервольфа.

Сам вервольф уходил своими корнями в прошлые века, в XIV столетии в Германии появились тайные организации, которые вершили суд и расправу над преступниками, до которых не могло дотянуться обычное правосудие. После Первой мировой войны нечто подобное совершали германские националисты, когда расправлялись с теми, кто сотрудничал с победителями. Это тоже был своего рода вервольф, и многие приятели Геббельса из «Вольного корпуса» и люди наподобие Хорста Весселя и Хауэнштайна входили в него. Поэтому Геббельс сочувствовал возрождавшемуся движению, хотя понимал, что пользы от него будет мало.

Но как пропагандировать движение, которое еще не существует? Задача была не проста, но Геббельс решил ее остроумно. Он исходил из предположения, что оно уже зародилось и набрало размах. За одну ночь он создал «Радиостанцию вервольфа». В ее передачах дикторы говорили, что и они, и их радиостанция располагаются где– то на оккупированных территориях. На самом деле вещание велось из пригорода Берлина. Геббельс лично отобрал авторов и дикторов; сами передачи в основном состояли из веселой народной музыки, перемежавшейся краткими выпусками новостей о подвигах мифического вервольфа.

Радиостанция успела проработать всего несколько дней, как в канцелярию Геббельса ворвался офицер СС высокого ранга и в страшном гневе заявил министру, что он и есть руководитель вервольфа. Только тогда Геббельс узнал, что не мифический, а настоящий вервольф существует уже год в виде особых подразделений при войсках СС и что его бойцов обучают действовать в условиях глубокого подполья. Теперь же, когда вервольф уже готов вступить в борьбу с противником, об их деятельности, которая, кстати, еще и не началась, уже громогласно трубят по радио. Офицер потребовал от Геббельса прекратить вещание радиостанции.

Это было полное смешение жанров – музыкальная трагикомедия.

Геббельс отпустил офицера с заверениями, что приостановит радиовещание вервольфа, хотя и не намеревался этого делать. Он не верил, что вервольф – не важно, созданный Леем или СС – способен совершить что-либо стоящее, по крайней мере в те дни. Он понимал, что никакого вервольфа не будет, пока молодые немецкие ребята не убедятся, что подпольная организация действительно существует и что их сверстники совершают подвиги. Каждый немецкий подросток должен был испугаться, что он будет последним, кто вступит в вервольф.

Подвиги… Геббельс изобретал их сам и сам же описывал весьма живо и энергично. Это были истории о детях, перерезавших телефонные провода противника и воровавших втихомолку оружие и боеприпасы; это были рассказы о женщинах, насыпавших сахар в баки с бензином, из-за чего вставала американская боевая техника. Ежедневно от десяти до двенадцати он диктовал такого рода короткие истории. В общении с сотрудниками он позволял себе поразительную откровенность. Он смаковал каждую из своих очередных выдумок и спрашивал, как им понравился тот или иной сюжет, насколько впечатляюще он звучит. Он доходил даже до того, что просил подсказать ему идею новой истории и уговаривал людей из своего окружения заняться подобным творчеством. Он проходил по комнатам, где работали его помощники, и с иронией в голосе спрашивал: «Ну как, есть что-нибудь новое про вервольф?» Если учесть, что его сотрудники целыми неделями никуда не выходили и, тем более, не покидали Берлин, его просьба превращалась в бесстыдное признание, что он занимается откровенным надувательством.

Кое-кто из его помощников осторожно намекали ему, что все его истории явно неправдоподобны, мало того, они осмеливались говорить, что передачи вервольфа уже не спасут положение. Геббельс возражал им и настаивал на том, что сопротивление народа давным-давно сошло бы на нет, не воодушевляй он немцев. В этом плане весьма любопытно привести один пример. Как-то вечером он разговорился с Инге Габерцеттель. Она откровенно сказала ему, что считает все сообщения радио вервольфа фальшивками.