Книга Кассия - Татьяна Сенина

– Он сын друнгария виглы, – усмехнулась Кассия. – Его не заберут. Этим и пользуется…

– Ах, правда, я и не сообразила! Ну, вот, мне Петр как сказал, что он тут, я вышла, а он-то в ворота всё стучит и орет… Подай ему госпожу! А сам пьяный совсем! И такие, прости меня, госпожа, неприличные слова стал говорить…

– Я слышала, – тихо сказала Кассия. – Это он мне прислал позавчера письмо. Он… он, кажется, развратный человек…

– Значит, он и правда писал тебе, госпожа?

– Да. Я сожгла. Это даже и пересказать стыдно, что он написал… И Анна выходит за него замуж!.. Я так хочу предупредить ее, но не знаю, как это сделать…

– Я знаю, как, госпожа! У меня есть знакомая, она служит у них, хорошая девушка, я могу попросить ее передать письмо. Могу поручиться, что она передаст! Вот ведь, какой… какой негодяй!

– Не то слово! – Кассия вздрогнула и внезапно ощутила, что замерзла. – Я пойду в дом. Зябко тут…

Когда слуги вернулись, Кассия стояла в столовой у камина – она сама принесла туда с кухни углей и подбросила дров, – протянув руки почти к самому огню. Отблески пламени розово играли на ее лице, но щеки горели и сами; девушка всё еще не могла придти в себя. Ее трясло от негодования и отвращения. Как смел ипат написать ей такое письмо, да мало того, еще и явиться в такой час и говорить такие вещи?! Что за мерзость! Наверное, шел с какой-нибудь пирушки… а может, вообще от… развратных женщин…

Она попросила Маргариту принести вина и опустилась в кресло. Когда служанка принесла на серебряном подносе кувшинчик с водой, небольшой кувшин с вином и кубок из синего стекла и, смешав вино с водой, подала кубок хозяйке. Кассия взяла, выпила почти залпом, снова отвернулась к огню и смотрела на языки пламени, пожиравшие поленья, пока в камине не остались только пышущие жаром угли.

Должно быть, ипат просто обезумел от вина… и от страсти к ней? Да, ей тогда сразу не понравилось, как он смотрел… «Аромат любви»? Скорее, зловоние… О, хоть бы Анне удалось отвязаться от этого замужества!.. А дядя хочет выдать замуж и ее саму… Да если б она даже не решила идти в монахи, то за кого выходить?! Вот за такого, как Михаил? Брр! Лучше уж сразу умереть! Конечно, бывают и хорошие молодые люди… Но… Просто хороший – этого мало… Она вспомнила житие великомученицы Екатерины. Странно, что некоторые считают, что ее заявление: «Я хочу иметь женихом своим не иного, как только равного мне по учености», – происходило от гордости… Ведь это так понятно: спутник жизни действительно должен если не превосходить, то по крайней мере быть равным по уму, иначе настоящая дружба невозможна, – а что такое брак без дружбы? Просто похоть, разврат, в котором тонет сегодняшний гость… Ее опять передернуло. Какая гадость!..

На другой день Кассия и отец Симеон снова встретились в библиотечной.

– Что такое произошло ночью? Мы слышали какой-то шум…

– Это один наш родственник напился и пытался зайти в гости… буянил. Но его не пустили, конечно.

– А, тогда ладно. Я уж думал, не с обыском ли пришли…

Писем от Феодора не было уже второй месяц, и студиты начали беспокоиться, не случилось ли опять чего с их игуменом. Кассия рассказала отцу Симеону, что сообщил дядя о распоряжении императора.

– Может быть, письма перехватили? – предположила Кассия.

– Тогда, пожалуй, и сюда могут придти… Мы с братом подвергаем вас опасности своим присутствием, – грустно сказал Симеон. – Если придут слуги василевса и найдут нас, то…

– Что ж! Пострадаем за православие!

Глаза Кассии сверкнули из-под покрывала. Симеон понял, что она настроена решительно.

– Ты молодец, госпожа! Но только… можно ведь и умереть под бичами… Конечно, мученичество за Христа – великое дело, но ты так молода… Впрочем, надо молиться! – и он замолчал.

– Да! – тут Кассия встала с торжественным видом, взяла в руки лист пергамента, который принесла с собой, и запела:

«Светильников великих Церкви,Петра и Павла восхвалим:ибо паче солнца воссияли на тверди верыи язычников сиянием проповеди от неведения возвели.Один на кресте пригвоздился,к небесам шествие творя,где и царствия ключи от Христа приял.Другой, мечем усечен, отойдя к Спасителю,достойно ублажается.И оба возвещают, что Израильна Самого Господа неправедно руки наложил.Тем же молитвами их, Христе Боже наш,противников наших низложии православных веру утверди,Человеколюбец».

Геласий из угла смотрел на свою юную госпожу, приоткрыв рот. Симеон встал, восхищенный.

– Это ты… сама?

– Да.

– Воистину, Бог дает премудрость ищущим Его! Ну, госпожа, теперь уж я тебе в этом деле не наставник. Редкой красоты гимн получился!

Кассия внутренне ликовала. Это было не тщеславие, нет, но некая особенная радость, смешанная с удивлением: это она сама написала… неужели сама? Неужели у нее получилось?..

Может быть, – пришла ей в голову мысль, – это искушение с Михаилом связано именно с тем, что она начала заниматься песнотворчеством? «Кто совершит дело, угодное Богу, того непременно постигнет искушение, ибо всякому доброму делу или предшествует, или последует искушение, да и то, что делается ради Бога, не может быть твердым, если не будет испытано искушением», – вспомнились ей слова святого Дорофея. Спросить у отца Симеона?.. Нет, не стоит… Ни к чему его посвящать в отношения с родственниками. Тем более, что ипат больше не переступит порог этого дома, она об этом позаботится!.. Мама, конечно, будет на ее стороне. И пусть дядя злится, сколько хочет! Да может, ипат и не станет их родственником. Кассия уже переправила с утра через Маргариту записку для двоюродной сестры… Теперь – что Бог даст, и хватит думать об этом мерзком человеке! Есть вещи гораздо более интересные… и чудесные…

«Господи! – мысленно помолилась девушка. – Если Ты благоволишь послать мне этот дар песнописания, Сам помоги мне! “Всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше есть, сходя от Тебя, Отца светов”… Ты Сам будь мне учителем и помощником!»

…Ипат, сидя у себя дома за столом, сочинял письмо. Строчки криво ложились на пергамент, буквы разъезжались во все стороны: хмель еще не выветрился из головы Михаила. Порой он останавливался и, морщась, потирал себе левый бок и спину – ночью Кассиины слуги надавали ему хороших тычков…

– Святоша! – бормотал ипат себе под нос. – Синеглазая рыба! Ты поплатишься за это! Когда твое прекрасное тело разрисуют бичами, ты еще пожалеешь, что не использовала его по назначению…

Он обмакнул перо в чернила, но не рассчитал, и на пергаменте расплылась коричневая клякса. Ипат выругался и взял другой лист. «Позвольте довести до сведения вашего императорского августейшего и треблаженного величества, – писал он, – что в самом центре нашего богоспасаемого Города находится притон идолопоклонников…»