Книга Вне подозрений - Линда Ла Плант

* * *

Анна приняла душ и сварила себе горячий шоколад. Она с облегчением вздохнула, вернувшись домой. Лангтон спросил ее, сможет ли она отдохнуть одна и не нужна ли ей его помощь. Анна заверила его, что сможет, и в оставшееся время подготовится к завтрашнему допросу. Она почувствовала, как ослабела за день. Нырнула под одеяло, даже не притронувшись к шоколаду, и бросила папки с досье у кровати. У нее разболелась голова. Глухой, тяжелый гул не давал ей покоя, и боль не прекратилась даже после таблетки аспирина. Анна уснула, не погасив ночник.

Через три часа она проснулась. Ее напугали чудовища, проступившие из тени. Лица мертвых женщин поочередно возникали в полутьме. Они зловеще оскаливали рты и хрипели в предсмертных муках. И хотя ее голова по-прежнему раскалывалась от боли, эти образы никуда не исчезали. Она встала и выпила еще две таблетки аспирина. Проверила все замки. Шкафчик для метлы, где она хранила свой пылесос и средства для чистки, оказался полуоткрытым. Анна сжала кулаки, бросилась к нему и распахнула дверцу. Оттуда вывалились щетка и швабра, ударив ее по лицу. Она выругалась и снова затолкала их внутрь. А когда закрывала дверцу, опять увидела мысленным взором испуганного мальчика, запертого в гардеробе на несколько дней и ночей.

Вернувшись в кровать, Анна плотно укуталась в одеяло и подоткнула его. Дэниэлс и взрослым боялся ловушек — его пугали темные шкафы. Она знала, как ей повезло в жизни — рядом были любящие родители, и она не чувствовала себя отверженной. Ее никто и никогда не обижал, над нею не издевались. Дома ее отец бывал веселым и не рассказывал о мрачных событиях, с которыми сталкивался на службе. Она вспомнила, что лишь раз, сидя у него на коленях, ощутила его душевную боль. Теперь она поняла сущность этой боли, добравшейся и до нее. Дэниэлс словно проник в глубины ее «я», наполнив их разрушительной слабостью. Слезы, подступавшие к ее глазам целый день, наконец полились по щекам, и она заплакала громко, как ребенок.

Анна выплакалась и уснула беспробудным сном, пока ее не разбудил трезвонящий будильник. Она приготовила себе завтрак и села на кухне читать досье. В восемь часов утра Анна оделась и собралась к выходу. Сомнения и кошмары минувшей ночи развеялись без следа.

* * *

За ночь изменилось и настроение Дэниэлса. И когда в половине десятого начался новый допрос, он вел себя уже не так нагло и самодовольно. Анна принялась задавать ему вопросы о шестой жертве — Мэри Мерфи. Затем о четвертой — Барбаре Уиттл.

Когда они решили прерваться и позавтракать, дело дошло до очередной жертвы — Берил Виллиерс. Дэниэлс охарактеризовал Берил иначе, чем остальных проституток. Он назвал ее красивой, живой и жизнерадостной молодой девушкой и обвинил в ее падении Макдоуэлла. «Из-за него она сделалась наркоманкой», — уверенно проговорил Дэниэлс. И добавил, что его мать пользовалась Берил и торговала ею, когда та сидела на игле и даже не знала, какой теперь день.

— Берил была другой, непохожей на них. И я ее жалел. Пытался вылечить от наркомании, «поднять на поверхность». Невыносимо было наблюдать, как Берил на глазах превращалась в «старую слизь»: дешевую и отталкивающе мерзкую.

Анна отметила, что он три раза сказал о том, как ему нравилась Берил. И в конце концов уточнила:

— Берил не была наркоманкой, когда ее убили.

— Что?

— Берил Виллиерс не употребляла наркотики, когда ее убили. По правде говоря, она уже долгое время воздерживалась от наркотиков. И к тому же была значительно моложе ваших предыдущих жертв.

— О чем это вы, Анна? — нахмурившись, спросил Дэниэлс.

— Вы можете сказать о ваших отношениях с остальными женщинами?

— Что?

— У вас были сексуальные отношения с другими, молодыми и привлекательными женщинами?

— Я был знаком с массой очень красивых и сексуальных женщин.

— Я спрашиваю вас не об этом. А о полноценных сексуальных отношениях.

— Наверное, Анна, вы сейчас начнете строить разные догадки. — Он склонил голову набок и улыбнулся, желая ее спровоцировать. Она опустила взгляд, углубившись в чтение заметок.

Дэниэлс понял, что сумел ее смутить, и пожал плечами.

— Какого черта? Ответ очевиден, если у вас есть хоть капля здравого смысла. Нет.

— У вас не было нормальных сексуальных отношений?

— Нет. Я занимался сексом лишь с проститутками.

— И чаще всего с женщинами, похожими на вашу мать? Которые вели такой же образ жизни?

— Я никогда не обижал нормальных женщин. А расправлялся только с человеческим мусором, с отбросами. Вот почему все эти дела столько времени оставались нераскрытыми.

Он огляделся по сторонам и долго не отводил глаз от Лангтона, сидевшего за спиной у Анны.

— Они были отбросами общества. Ими никто не интересовался. Никто даже не заметил их исчезновения. Они никого не волновали. А я помогал обществу: в сущности, я был санитаром и очищал улицы от этих шлюх с их наркотиками и пьянством.

— Однако вы находили их сексуально привлекательными?

— Я и вас нахожу привлекательной, Анна, однако вовсе не собираюсь вас трахать. — Он как-то злобно зевнул. — Это пустой разговор, он никуда не ведет. Я устал и не желаю больше о них рассказывать.

— Но Мелисса Стивенс была девственницей, семнадцатилетней девушкой. Как же ее убийство связано с вашим стремлением очистить улицы от «человеческих отбросов»?

Дэниэлс пронзил ее взглядом.

— Она была в Сохо и разгуливала по улицам, как настоящая шлюха. Она подошла ко мне. Вот почему я ее там подобрал.

— Нет, она не была шлюхой.

Дэниэлс сердито изогнул губу.

— Да-да, была, не спорьте со мной. И она меня узнала. Сказала: «Я знаю, кто вы такой! Вы — Алан Дэниэлс».

— И вы пригласили ее сесть к вам в машину? В «Мерседес»?

— Она сразу устроилась на пассажирском сиденье. Не могла подождать ни секунды. Говорю вам, она работала и участвовала в игре.

— Нет. Вы взяли с собой невинную девушку и убили ее ради собственного удовольствия.

Его лицо исказилось от гнева. Он отодвинул стул, разразившись длинной тирадой:

— О’кей. Она заорала. И я сказал ей: «Перестань кричать!» Но она так и не перестала. Пыталась выскочить из машины. Бог ты мой, да нас кто-нибудь мог увидеть. Я схватил ее за волосы и втащил назад, в салон. В следующую минуту она плюхнулась на сиденье и застонала. Нет, вы мне ничего не пришьете. Не мог же я выбросить ее на асфальт. Она меня узнала. Разве вам не ясно? Она знала, кто я такой. А я хотел от нее избавиться. Она не оставила мне выбора. — Он с унылым видом почесал голову.

— Она не была шлюхой. Вы расправились с прелестной и невинной девушкой вроде ребенка на фотографии, которую вы мне показывали.

— Господи, да сколько раз мне вам повторять? Она меня узнала. Черт возьми, ей было известно, кто я. И она ничего не соображала. Полночи возил ее по городу. Я должен был это сделать. Должен был ее убить. Она меня знала и… — Дэниэлс закрыл глаза. — Какое у нее было прекрасное тело, одновременно твердое и мягкое. И до чего она была хороша. Я снял с нее белый «спортивный» лифчик, перевернул на живот и связал ее гладкие, тонкие руки. А затем вновь опрокинул на спину. Прекрасная девушка, такая чистая и хорошенькая…