Книга Императрица Орхидея - Анчи Мин

В течение недели Дворец духовного воспитания был вычищен до блеска. Посреди тронного зала был установлен стол красного дерева, покрытый желтым шелком в весенних цветах. За столом стояли два обитых золотой парчой кресла, для меня и для Нюгуру. Стол отделяла от зала желтая полупрозрачная занавеска Этот символ говорил о том, что правим не мы, а Тун Чжи, трон которого стоял в самом центре зала, впереди нас.

В день инаугурации большинству высших чиновников было даровано право въехать в Запретный город либо в паланкинах, либо верхом на лошадях. Все приглашенные были одеты в роскошные меховые одеяния, украшенные лентами, кисточками и драгоценными камнями. Собрание сверкало бриллиантами и пестрело павлиньими перьями.

Без четверти десять Тун Чжи, Нугуру и я покинули свои дворцы. В паланкинах мы прибыли во Дворец высшей гармонии. Наш приезд был обозначен щелчком бича в тишине. Все присутствующие, несмотря на то, что возле дворца собралось более тысячи человек, хранили полное молчание — слышны были только шаги носильщиков по плитам двора. Меня захлестнули воспоминания о том, как я впервые вступила в Запретный город, и я едва сдерживала слезы.

Идя за руку со своим дядей, принцем Чунем, Тун Чжи впервые вступил во дворец в качестве китайского императора. Толпа синхронно упала на колени и начала отбивать земные поклоны.

Ань Дэхай, одетый в зеленое платье, расшитое стилизованными соснами, шел рядом со мной. Он нес мою курительную трубку, ставшую теперь необходимой мне. Я вспомнила, как несколько дней тому назад я спросила его, чего он больше всего на свете желает: мне хотелось наградить его по-царски. Он робко ответил, что желал бы жениться и усыновить детей. Он считал, что его новое положение и достаток помогут ему завоевать любую понравившуюся женщину, и к тому же он не совсем лишился своих мужских способностей.

Я не знала, что и делать: то ли поддержать его, то ли отказать. Я понимала, что его гложут страсти, которые не оставляют ему ни минуты покоя. Не живи я в Запретном городе, я бы и сама, наверное, стала распутницей. Как и его, меня постоянно одолевали фантазии об интимной близости с мужчиной и телесных удовольствиях. Я проклинала свое вдовство и едва не сходила с ума от одиночества. Только страх быть пойманной на месте преступления и испортить тем самым будущее Тун Чжи удерживал меня от рискованных шагов.

Нюгуру и я сели в свои кресла позади нашего сына. С высоко поднятыми головами мы принимали поздравления от членов двора, правительственных чиновников и родственников королевской крови во главе с принцем Гуном. Рядом с убеленными сединами и бородатыми старцами принц казался очень молодым и красивым. Ему только что исполнилось двадцать восемь лет.

Я украдкой бросала взгляды на Нюгуру и в который раз восхищалась совершенством ее профиля. На ней было дивное золотое фениксовое платье, гармонирующее с головным убором и серьгами. Она грациозно кивала во все стороны, улыбалась и почти автоматически произносила одно слово:

— Встаньте.

У меня в отличие от Нюгуру церемония не вызывала большой радости. Мыслями я постоянно улетала в Уху, где маленькой девочкой плавала в озере. Я вспоминала, какой я тогда была свободной, как славно ныряла в свежую прохладу воды и гонялась за дикими утками. И вот теперь я стала самой могущественной женщиной в Китае, а между тем у меня из головы не выходит пустой гроб с моим именем и титулом, каллиграфически выведенными на крышке.

Я видела что мои чувства разделяет еще одна душа: из дальнего угла зала на меня бросал взгляды Жун Лу. Последнее время я была столь подавлена тенью Су Шуня, что не позволяла себе думать о Жун Лу. И вот теперь, сидя на троне, я смотрела в лицо этому человеку и чувствовала, что его тоже раздирают страсти. Меня угнетало осознание вины перед ним. Не в силах отделаться от своих желаний, сердцем я постоянно с ним флиртовала, а лицо мое при этом оставалось бесстрастным.

Принц Гун провозгласил конец церемонии. Мы с Нюгуру поднялись со своих кресел, и все в зале снова упали на колени. Я чувствовала своим затылком обжигающий взгляд Жун Лу, но не смела оглянуться.

В эту ночь, когда Ань Дэхай пришел ко мне, я его оттолкнула. Меня мучило внутреннее беспокойство, и я чувствовала отвращение к самой себе.

Ань Дэхай закрыл лицо обеими руками и, когда я приказала ему уйти, не тронулся с места. Щеки его горели. Он сказал, что не может выносить моих страданий. И еще он сказал, что прекрасно понимает, что со мной происходит. Он поблагодарил Небеса за то, что они сделали его евнухом, и он может полностью отдаться тому, чтобы разделять со мной мои неизмеримые несчастья.

— Наши страдания похожи, моя госпожа, — пробормотал он. А потом вдруг добавил нечто неожиданное: — Однако, моя госпожа, у вас есть способ от них избавиться. Будь я на вашем месте, я бы не преминул им воспользоваться.

Сперва я даже не поняла, о чем он толкует. Когда до меня дошло, я с силой хлестнула его по лицу. Мерзавец!

— Воля ваша, моя госпожа. — Он ничуть не смутился и словно был готов получить еще один удар. — Бейте меня, сколько вам угодно, моя госпожа. Я все равно скажу, что считаю нужным. Завтра начинается официальная похоронная церемония. Императрица Нюгуру уже отказалась идти. Император Тун Чжи также попросил его извинить, потому что погода слишком сырая и холодная. Вам придется в одиночестве представлять императорскую семью и проводить прощальную церемонию возле гробницы. А сопровождать вас туда будет командующий войсками Жун Лу! — Он смотрел на меня в упор, и глаза его сверкали от возбуждения. — Путешествие к гробнице долгое и скучное, — горячо зашептал он, — но его можно скрасить, моя госпожа!

Я отправилась к Нюгуру, чтобы удостовериться в том, что сказал Ань Дэхай. Я умоляла ее изменить решение и поехать вместе со мной. Она отказывалась на том основании, что у нее сейчас появилось новое увлечение, которое отнимает у нее массу времени: коллекционирование европейского хрусталя и стекла.

— Посмотри, как сказочно хороши эти хрустальные деревья! — Она демонстрировала свои экспонаты: стеклянные деревья высотой до плеч и стеклянные кусты высотой до колен, увешанные стеклянными колокольчиками. На полках во всех вазах стояли стеклянные цветы. С потолка, вместо китайских фонариков, свешивались серебристые стеклянные шары. Один из них Нюгуру подарила мне и велела повесить у себя в комнате. Я понимала, что ни за что его не повешу, потому что гораздо больше меня привлекали живые рыбки и птицы. Мне так хотелось вернуть назад всех моих птиц! Чтобы по утрам меня приветствовали павлины, а в небе летали голуби со свистками и колокольчиками, привязанными к лапкам. Я уже начала восстанавливать свой сад, а Ань Дэхай начал обучать новых попугаев. Он назвал их теми же именами, что и предшественников: Наставник, Поэт, Жрец и Конфуций. Он нанял мастера, который сделал деревянную сову, тут же названную им Су Шунь.

После прогулки по снегу я вернулась во дворец с порозовевшими щеками. Никогда еще я не чувствовала себя такой беззащитной. Что-то должно было случиться, я это чувствовала! Я больше не могла подавлять свои чувства и в то же время боялась таких мыслей. Всю ночь я боролась с соблазнительными образами. Я понимала, что стою на краю обрыва: один шаг — и я упаду. И моему сыну придется даровать мне веревку. Пока сердце уносило меня вперед, к тому, что может случиться по дороге к гробнице, голова возвращала меня назад, к сыну.