Книга Огненный след - Александр Воробьев

— Пилот на посту.

— Медленно двигаемся, лейтенант! По завершении миссии лично приму зачет. Контрольное время, — Денис на миг задумался, — снимем у Бэйна.

— Понял, командир, — Ольсен стоически принял выговор.

С хрустом потянувшись, Денис, пока было время, не вставая с ложемента, принялся разминать затекшее тело. Массаж массажем, но полноценных движений он не заменит. А за последние четверо суток Денис почти не двигался. Даже в промежутках между вахтами он кемарил в своей рубке. Да и какая разница, где спать, — в довольно удобном ложементе или в койке, не снимая гермокостюма. Денис пробовал по-всякому, пока не понял, что все едино.

— «Два третий», «два четвертый», получаем цели! — Судя по голосу, похоже, что Марченко не спал все те четверо суток, что они торчали на орбите.

Денис едва дождался окончания загрузки и отрапортовал:

— «Два первый», это «два третий», цели получены.

— Удачи, «два третий», — уделил ему толику внимания комбриг.

Денис мысленно помахал командиру и переключился на внутренний канал:

— Навигатор, цели получены.

— Уже работаю, командир, — отозвался Стюарт.

— Как закончишь, скидывай траекторию Киму.

Денис наконец улучил секунду и посмотрел, что именно им предстояло разбомбить: поселок и промышленный район. Значит, «два четвертого» нацелили на архипелаг. «Расплата», имея мощность около двадцати мегатонн, выжигала все в радиусе пятнадцати километров. Двух таких зарядов должно было хватить, чтобы накрыть большую часть сельскохозяйственных угодий. А что не будет испепелено, то радиоактивные осадки надолго сделают непригодным для жизни. Атмосферные термоядерные заряды конструировали как крайнюю меру при подавлении сепаратизма. Настолько крайнюю, что сегодня их применят в первый раз. «И похоже, — мрачно подумал Денис, — что не в последний».

— Траектория готова, командир!

— Пилот траекторию получил. Готов к старту.

— Старт! — Денис покрепче вцепился в подлокотники.

Стюарт обожал вход в атмосферу по крутым траекториям, когда перегрузки зашкаливали за рекомендованные летными наставлениями четыре грава.

Но, вопреки ожиданию, Ольсен довольно мягко развернул такшип маршевыми двигателями по вектору полета и дал щадящий импульс в один грав. Пока что все выглядело достаточно цивилизованно. Они гасили скорость ниже орбитальной, и коридор входа в атмосферу на удивление оказался пологим. Такшип проваливался вниз почти незаметно.

— Стюарт, ты не заболел? — ехидно спросил Денис.

— В смысле? — удивленно отозвался навигатор.

— Твоя траектория, приятель. Еще немного, и она блинчиком отправит нас в космос.

— На тебя не угодить, командир. Балансировочный угол — двадцать два градуса. Считай, что я решил поберечь корабль. — С этими словами Бэйн обиженно отключился.

Пилот развернул такшип носом вперед даже раньше, чем их стало потряхивать в еле заметных признаках атмосферы. Стюарт и правда рассчитал очень пологую, щадящую траекторию входа. Но вот наконец такшип задрожал под первыми ласками набегающего воздуха, и Денис с сожалением закрыл внешние заслонки камер. Как жаль все-таки, что на военных судах не бывает иллюминаторов. Наверное, это очень красиво, когда за бронированным стеклом ты видишь яркие струйки омывающей обшивку плазмы. «Хотя, — усмехнулся Денис, — при таком пологом входе в атмосферу зрелище будет не отличить от увиденного изнутри гражданского челнока». Сегодня Стюарт удивил даже его, хоть он и летал с Бэйном с самого начала. Похоже, начинала сказываться усталость, делавшая человека безразличным к постоянно грозящей опасности. Иного объяснения Денис не видел.

Такшип входил в плотные слои атмосферы, и перегрузка стала потихоньку расти. Сход с орбиты во все времена считался самой неприятной и даже опасной частью космических полетов. За шесть с половиной сотен лет тут мало что изменилось: космонавты точно так же ориентировали корабль, давали тормозной импульс двигателем и начинали свободное падение в океан атмосферы. И раскаленным метеором несясь к поверхности, гасили скорость банальным трением о воздух. На другие методы не хватало энерговооруженности кораблей. Увы.

Денис следил за быстро меняющимися на консоли цифрами высоты и скорости. Будь траектория входа более острой, они бы уже перешли на аэродинамический полет, а так они все еще летели, окруженные плазмой. И не было ни связи, ни обзора. На кой черт Стюарт выбрал именно эту траекторию? Впрочем, причин вмешиваться Денис не видел. Обстановка не требовала особой спешки, а более пологий вход обеспечивал экономию абляционного покрытия. Поэтому Денис решил не выговаривать другу, а немножко потерпеть.

И, едва приборы показали снижение внешней температуры до приемлемого уровня, он открыл линзы видеосистемы. Такшип шел на гиперзвуке над бескрайним Южным океаном, замедляясь и опускаясь в тропосферу. Денис сразу же переключил все стены рубки в режим экранов, и завороженно замер в своем коконе. Во всей рубке из вещественного остался лишь ложемент с нависшей над ним консолью да входной люк за ним. А вокруг разливалась безбрежная синева. Со всех сторон. Океан снизу, небо сверху и ни единого облачка до самого горизонта.

Но долго блаженствовать Денису не дали. Почти сразу из-за этого чистого горизонта выползла прицельная рамка сначала одной, а потом и второй цели. Значит, до них оставалось максимум пять минут полета. Вздохнув, Денис оторвался от созерцания синей глубины и вывел на консоль управление оружейными системами.

Планирующая бомба «Расплата» при сбросе со штатных высот имела дальность полета в триста пятьдесят километров. Поэтому было не обязательно подлетать к цели вплотную, получая дополнительные пусть и небольшие дозы радиации. Припомнив пятьдесят шесть рентген, полученные во время сражения на орбите Иллиона, Денис не удержался и прошептал проклятие. Тогда от лучевой болезни первой степени его отделяли всего четырнадцать рентген, а ему еще хотелось завести детей, желательно традиционным способом, а не использовать сохраненную на Земле сперму.

— Ольсен, в трех с половиной сотнях от дальней цели сбрось скорость до трех махов и выходи на десять тысяч. По моей команде — разворот на курс сорок семь и полная тяга.

— Понял. Десять тысяч, три маха и разворот по команде.

Быстрыми касаниями экрана Денис нацелил обе дремлющие в такшипе бомбы. Собираясь наносить термоядерный удар по обитаемой планете, он не ощущал ни капельки вины или раскаяния. Не люди первые начали играть в эти игры. Перед его глазами до сих пор стояли вырастающие в стратосфере Иллиона ядерные грибы. Прорвавшиеся через противоракетный зонтик «Гекаты» боеголовки смели с планеты почти все крупные поселения. И жертвы среди людей исчислялись десятками тысяч, даже несмотря на убежища, возведенные некоторыми особо острожными колонистами. Так что сейчас они всего лишь отдавали долг. Начинали отдавать — уж слишком большой кредит смерти взяли аспайры, чтобы отдать его сразу, с процентами.