Книга Дочь генерала - Нельсон Демилль

В общем и целом богослужение прошло как надо. На похоронах редко бывает иначе.

Восемь почетных провожатых, стоявшие в первом левом ряду, выстроились в центральном проходе у помоста, а шесть носильщиков заняли свои места по обе стороны гроба. Я обратил внимание, что все носильщики — молодые лейтенанты, которых назначили, поскольку требовалась физическая сила или потому, что они никак не были связаны с умершей. Даже лейтенанту Элби, чьи намерения были серьезны и благородны, не разрешили нести гроб.

Точно так же почетные провожатые, которых в другом случае отобрали бы из ближайших сподвижников генерала или близких друзей покойной, на этот раз были сплошь женщины-офицеры, включая первого помощника генерала капитана Боллинджер. На первый взгляд женский контингент казался уместным, но те, кто знал, почему на эту роль не пригласили мужчин, пришли к выводу, что генерал наконец одержал победу, не допустив к телу дочери ее любовников.

Восемь женщин-офицеров прошествовали к выходу. Носильщики надвинули верхнюю часть крышки гроба, накрыли его национальным флагом и сняли с помоста.

Гроб понесли к выходу. Процессию возглавлял капеллан Имз, замыкали ее Кемпбеллы. Каждый, кто был в форме, салютовал Энн Кемпбелл, отправившейся в последний путь. Почетные провожатые, стоявшие у выхода по стойке «смирно», тоже салютовали. Народ начал постепенно расходиться. Я вышел на паперть. Носильщики установили гроб на лафет, прицепленный к джипу.

На лужайке напротив церкви стояли машины, которые составят эскорт: служебные легковушки и автобусы для перевозки носильщиков, оркестра, знаменосцев, салют-команды. В принципе всякий военнослужащий имеет право быть похороненным на государственном кладбище, со всеми воинскими почестями, хотя такое счастье выпадает только тем, кто погиб в бою. Если идет война, то многих хоронят в зоне военных действий или отправляют останки в цинковом гробу самолетом в Штаты для захоронения в родных местах. Но в любом случае, будь ты генерал или рядовой, над тобой прогремит залп из двадцати одной винтовки.

В ожидании отъезда на Джордан-Филдз люди ходили взад-вперед, сбивались в группки, подходили к капеллану, утешали Кемпбеллов.

Я заметил нескольких журналистов — они пытались взять у кого-нибудь интервью — и фотографа из общевойсковой информационной службы, который ненавязчиво делал с приличного расстояния снимки. Публикации, которые уже появились, были скупы и туманны, хотя и намекали на обстоятельства, о которых следовало бы умолчать.

Рядом с четой Кемпбеллов стоял их сын Джон, чью фотографию я видел в семейном альбоме Энн. Но и без той карточки я узнал бы его: высокий, красивый, отцовские глаза, волосы, подбородок — и похож на сестру. Он держался несколько в стороне от клана и выглядел потерянным. Я подошел к нему, представился и сказал:

— Я расследую обстоятельства смерти вашей сестры.

Он кивнул. Я выразил ему свои соболезнования, и мы поговорили о том о сем.

Джон оказался приятным человеком — живой, подтянутый, с хорошими манерами. Во многих отношениях он представлял тот материал, из которого куют командиров, но отказался от этой роли то ли потому, что не хотел идти по стопам отца, то ли его вольнолюбивый дух был бы помехой в военном ремесле. Вероятно, в обоих случаях Джон прав, однако, судя по всему, он не нашел своего места в жизни, как это часто бывает с отпрысками влиятельных людей. Я заговорил с ним не только для того, чтобы выразить сочувствие.

— Вы знакомы с полковником Уильямом Кентом?

— Имя как будто знакомо, — ответил Джон, подумав, — кажется, мы встречались на вечеринках.

— Он был большим другом Энн. Мне хотелось бы, чтобы вы с ним встретились.

— Я готов.

Я подвел его к Кенту, который стоял на тротуаре, разговаривая со своими офицерами, среди которых был и мой недавний знакомец майор Дойл.

— Полковник, позвольте представить вам брата Энн, Джона.

Они пожали руки друг другу. Джон сказал:

— Да, мы действительно несколько раз встречались. Спасибо, что пришли.

Кент не нашелся что сказать и посмотрел на меня.

— Полковник Кент не только друг Энн, — сказал я Джону. — Он оказал большую помощь в расследовании.

— Спасибо, — обратился он к Кенту. — Уверен, вы делаете все, что в ваших силах.

Кент кивнул, а я под каким-то предлогом ретировался. Можно сколько угодно рассуждать о неуместности знакомить подозреваемого в убийстве с братом его убитой сестры да еще на похоронах жертвы. Но если все справедливо в делах любви и войны, то, позвольте доложить, все дозволено в расследовании убийства.

Я чувствовал, знал, что Билл Кент — на краю, и любое мое действие, подталкивающее его сделать последний шаг в бездну, было оправданно и справедливо.

Толпа постепенно редела, народ рассаживался по машинам. Я разглядел обоих Ярдли, отца и сына, и с ними женщину, вероятно, жену Берта. Подозреваю, что на фамильном древе Ярдли не так уж много побегов.

Как я уже упоминал, на церемонии присутствовали гражданские лица Мидленда, в том числе мэр городка с семьей, и все же большинство составляли офицеры с женами, хотя уверен, что многие офицерские жены сочли за благо не явиться. Рядовых и унтер-офицеров не было, если не считать главного сержанта базы, который по традиции представлял эту категорию военнослужащих на общественных мероприятиях, куда их нельзя не пригласить, но где они в силу количества создали бы массу материально-технических проблем. Вообще равенства и братства между офицерским корпусом и прочими не наблюдается — будь то в жизни или смерти.

Я заметил, что Карл разговаривает с майором Боузом, которому грозило увольнение, — тот стоял вытянувшись, сдвинув каблуки и энергично кивал, как заводная детская игрушка. Карл не такой человек, чтобы увольнять подчиненного на Рождество, в день рождения или свадьбы, но он мог счесть такой шаг уместным на похоронах.

Синтия беседовала с Фаулерами и Кемпбеллами. Я мысленно похвалил ее за это, потому что сам в такой ситуации испытываю непонятную неловкость.

Из известных мне бывших любовников Энн Кемпбелл я заметил также главного прокурора части полковника Уимса без жены и лейтенанта Элби, который изо всех сил старался держаться мужественным и одновременно печальным, не забывая при этом козырять начальству.

Несколько в стороне одиноко стояла уорент-офицер Кифер, одетая в офицерскую форму, что давало ей право присутствовать на церемонии. Я подошел к ней и рассказал о «бэтмобиле». Несмотря на печальный повод, она была весела, как всегда. Неуклюжий и нуждающийся в поддержании моральных сил, я тем не менее начал беззастенчиво флиртовать с Кифер. Ей это понравилось, мы даже договорились когда-нибудь вместе выпить, здесь или в Фоллз-Черч.

Синтия прервала наш тет-а-тет.

— Нам пора, — сказала она, подойдя.

— Готов.