Книга Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга VII - Алексей Ракитин

заявила, будто родственники «отжали» у Джорджа бизнес, и он был вынужден разорвать отношения с семьёй.

Как бы там ни было, в том же году Джордж с женой переехал в Чикаго, где последняя через несколько лет умерла от чахотки. В Чикаго у Пейнтера дела пошли в гору — он, судя по всему, в целом был мужчина здравомыслящий и умеющий зарабатывать. В последней трети XIX столетия Чикаго активно развивался, в город стекались люди, капиталы и самый разнообразный бизнес, а потому предприимчивому человеку там было где развернуться.

В последней трети XIX-го века Чикаго на глазах превращался в ультрасовременный город, подобного которому не было ни в Старом, ни в Новом свете.

Пейнтер, имевший, по-видимому, за душой какие-то сбережения, вложился в несколько предприятий — он открыл две прачечные и аптеку. Приносимого дохода хватало на сытую и спокойную жизнь. В конце 1889 года Джордж повстречал Элис Мартин, и то, что последовало далее, разными свидетелями описывалось по-разному. Некоторые утверждали, будто Пейнтер оказался сильно увлечён изящной, остроумной и утонченной женщиной, которая оказалась тривиальной нимфоманкой, наставила Джорджу «рога», а когда тот узнал о многочисленных изменах, то стал её поколачивать и всячески тиранить. Другие свидетели описывали отношения парочки совсем иначе — никто никому не изменял, всё делалось по обоюдному согласию, Элис являлась высокооплачиваемой проституткой, и Джордж играл роль сутенёра. Или жиголо, если угодно…

В общем, Элис Мартин меняла мужчин, а Джордж Пейнтер жил при ней своей счастливой жизнью. Их отношения выглядели странными, но в действительности подобные ситуации отнюдь не редки. Просто семейные пары обычно скрывают подобные отношения от окружающих, которые на протяжении многих лет и даже десятилетий могут не догадываться об истинном характере партнёрства мужчины и женщины. В этом месте, конечно же, может возникнуть вопрос об истинной мотивации участников такого своеобразного тандема, но рассуждая на эту тему, мы рискуем очень сильно отклониться от основной темы повествования, всё-таки настоящий очерк посвящён необычному преступлению, а не необычному формату семейных отношений.

При осмотре спальни, ставшей местом совершения преступления, полицейские обнаружили нечто, что было расценено как доказательство аморальности утех, которым предавались в этом помещении. Что именно было обнаружено, мы сейчас сказать не можем, поскольку в те времена в Соединённых Штатах существовали официальные ограничения на внесение в документы широкого круга слов, предметов и понятий. Причём, кстати, такого рода ограничения существовали вплоть до начала 1970-х годов [у главного американского «профилёра» Джона Дугласа есть любопытные воспоминания о том, как он, занявшись в Квонтико бихевиористикой, учил наизусть список из 120 слов и понятий, чьё употребление в документах не допускалось. В случае возникновения крайней необходимости их использования надлежало пользоваться эвфемизмами, заменявшими эти слова. С точки зрения современных представлений это выглядит дико, но так обстояли дела ещё около полувека тому назад.]. Если в суде нужно было дать конкретные и исчерпывающие показания, связанные с сексом, то судья отдавал секретарю официальное распоряжение не вносить сказанное в стенограмму, дабы не посягать на «общественную нравственность». А если была возможность избежать подобных показаний, то судья мог заявить что-то вроде «избавьте нас от выслушивания скабрёзных деталей», и… свидетелю после этих слов оставалось только умолкнуть!

В общем, в спальне оказались некие предметы, по-видимому, секс-игрушки и приспособления для «бандажа», которые недвусмысленно указывали на весьма разнузданный характер утех, которыми тешили себя люди, в эту спальню попадавшие. В этом месте нельзя не отметить того, что активное развитие Чикаго в те годы привело к формированию огромной индустрии секс-услуг. Тема эта уже затрагивалась в очерке «…когда мужчина полностью беззащитен»2, поэтому повторять детали сейчас вряд ли нужно. Следует лишь отметить, что оказание интимных услуг «на дому» для того времени не являлось чем-то удивительным и выходящим за рамки здравого смысла — нет, это была вполне себе рабочая бизнес-идея. Некоторая проблема для проститутки-«надомницы» заключалась лишь в подборе клиентов — для этого нужен был сводник, или сводница, специальный помощник, «подгонявший» клиентуру. Если «клиентская база» у проститутки-«надомницы» была уже наработана, то она могла вполне успешно вести свой маленький бизнес, сохраняя полную видимость благопристойного поведения. Лишь ближайшие соседи могли что-то заподозрить, обратив внимание на большое количество мужчин, приходящих к одинокой женщине. Но если женщина формально не была одинока, то появление разных мужчин можно было объяснить деловыми контактами мужа. В общем, совместное проживание с Джорджем Пейнтером могло быть отличной маскировкой для истинного рода занятий Элис Мартин.

Полиция Чикаго установила, что Пейнтер и Мартин переехали в дом № 86 по Саут-Грин стрит в декабре 1890 года, то есть за 6 месяцев до убийства. По предыдущим адресам их проживания были наведены справки и опрошены соседи. Полученная информация подтверждала предположение об оказании Элис интимных услуг за деньги. Примечательно то, что ни одного её клиента полиция отыскать не смогла — это было объяснено тем, что женщина поддерживала отношения только с солидными женатыми мужчинами, которые избегали любых контактов с «законниками» из опасения разрушить собственные семьи.

Главный вопрос заключался в том, кто находился в этой спальне с Элис Мартин в ночь на 17 мая — её сожитель Джордж Пейнтер или кто-то из клиентов?

Тут следует отметить, что обвиняемый проявил некоторое неблагоразумие, отказавшись подтвердить версию обвинения о занятии Элис Мартин проституцией. Конечно, он моментально заработал бы репутацию сутенёра, но эту дурную славу он и так стяжал! Запирательство ему в этом отношении ничуть не помогло. А вот признание неприятного факта позволило бы подкрепить предположение о присутствии в спальне постороннего мужчины. Дескать, да, мужчина мог быть и, несомненно, был, но полиция искать его даже не пыталась!

Пейнтер не менял однажды сделанных заявлений, и в целом его защита, которую принял на себя адвокат Чарльз Блэкбёрн (C. H. Blackburn), оказалась на редкость твердолобой, прямолинейной и недостоверной. Если соседи говорили о женских криках, регулярно раздававшихся из квартиры Пейнтера, то эти опасные показания надлежало каким-то образом парировать! Подобные рассказы требовали внятного и достоверного объяснения, нельзя было тупо повторять, что обвиняемый и убитая жили в согласии и мире… Тривиальным отрицанием свидетельских показаний сложные процессы не выигрываются — и Блэкбёрн должен был это понимать!

Суд, состоявшийся в феврале 1892 года, продемонстрировал полнейшую беспомощность защиты. Версия обвинения не только не была опровергнута, но даже не поставлена сколько-нибудь обоснованно под сомнение. Стороны защиты и обвинения как будто бы рассказывали разные истории о совершенно разных людях. Окружная прокуратура доказывала, что Пейнтер ленив, жесток, глуп и склонен к сексуальной эксплуатации полюбившей его женщины,