Книга Сибирские перекрестки - Валерий Туринов

– Давай его куда-нибудь спрячем, – тихо сказала она так, будто боялась разбудить Кольку.

– Зачем! – опешил он, не поняв ее, и тоже перешел на шепот.

– Его мышки покусают или еще кто-нибудь… И ему будет больно…

– А куда? – растерянно спросил он, не в состоянии сообразить, то ли сошла с ума она, то ли он спит, как там, на скале.

– Давай в избушку, – прошептала Танька и, заговорщически подмигнув ему, улыбнулась. – Пусть полежит с нами последний раз…

От этой улыбки девушки и странного блеска ее глаз у Андрея на голове зашевелились волосы. Однако вместо того, чтобы воспротивиться этому, он, глядя на нее широко открытыми глазами, радостно закивал:

– Давай, давай!..

Они занесли Кольку в избушку и, тяжело сопя, стали суетливо укладывать его на широкие нары.

– Давай сюда, к стенке, – зашептала Танька, придерживая голову Кольки.

– А может, с краю?

– Не-е, лучше к стенке, а то мешать будет…

– Давай зажжем свечку.

– Не надо…

– Я хочу есть, – сказал он и, найдя руку девушки, невольно вздрогнул, почувствовав ее леденящий холод.

– Сейчас приготовлю, – прошептала Танька, отстраняясь от него. – Может, чаю?

– Ладно…

Андрей затопил печку, и в избушке стало тепло. Танька поставила на огонь чайник, снова села на нары и тесно придвинулась к нему.

– Прижми меня, – шепотом попросила она.

Андрей обнял девушку и снова почувствовал, как от нее потянуло холодом.

– Андрюша, со мной что-то случилось… Я как будто неживая. Что это?

– Да, у тебя холодные руки…

– Понимаешь, я жить хочу, но не могу… Ничего не чувствую. Как пустая… Вот здесь Колька, и как чужой… Я же любила его, а сейчас не могу понять, что со мной…

– Таня, не надо, не надо так! – быстро зашептал он.

– Андрей, мне холодно, ужасно холодно… Ты обними меня, крепко-крепко… И сделай что-нибудь, ну, пожалуйста, сделай! – взмолилась она. – Я жить хочу, но не могу… Ну, возьми меня… У меня ведь никого не было!..

– Что ты, Таня! – громко прошептал он, поразившись тому, что с ними происходит сейчас, рядом с трупом Кольки…

Холодное и упругое, как резина, тело Таньки притягивало и одновременно отталкивало. Желание смешалось с отвращением, породив судорожные движения…

– А знаешь, мне не больно… Почему это?..

Он ничего не ответил.

– А он тоже холодный, как и я, – прошептала она. – Ты чувствуешь?..

– Нет, – ответил он и обмер, поняв, что одной рукой Танька обнимает его, а другой ласкает Кольку…

«Не-ет!» – завопило у него все внутри, и острое пронзительное облегчение бросило его куда-то в темную пропасть забытья, в последнее мгновение озарив вспышкой ощущения обволакивающего движения Таньки, которая странно раскрылась навстречу ему, казалось поглощая его, и тут же бессильно обмякла…

Утром, осторожно, чтобы не разбудить Таньку, он вынес из избушки Кольку, положил его на землю и завернул в большой кусок мешковины, которую нашел здесь, в зимовье. Затем натянул ему на голову еще рудный мешок, плотно обвязал веревкой и отнес к опушке леса. Там он соорудил из жердей помост, положил на него труп и, перекинув веревку через толстый сук могучего кедра, поднял помост высоко над землей, пристроив так, чтобы его хорошо было видно от зимовья, а с земли не могли достать звери…

Когда он вернулся к избушке, Танька уже встала.

– Все, Таня, собираемся и уходим!

– А как же он?

– Он вон там, – показал Андрей рукой на кедрач за лагуной, которая отделяла избушку от соседнего мыска. – Запомни это место и ты, на всякий случай. На сборы час, не более.

– А образцы?

– Потом, все потом, по зимнику!..

– Андрей, я очень устала, не знаю, дойду ли.

– Крепись, Таня!.. Нам жить надо… Через три дня на базе. Представляешь!..

Зимовье они покинули с такой поспешностью, как будто спасались от кого-то бегством.

Танька быстро выдохлась и уже через час остановилась, не в силах угнаться за мерно шагавшим Андреем.

– Андрей, я не могу! – взмолилась она.

Он подошел к ней, расслабленно осевшей на тропе.

– Все, я не могу, мне плохо… Голова кружится и ноги не идут…

Андрей опустился рядом с ней на карточки и привалился спиной к сосне, чтобы тоже отдохнуть.

Они помолчали.

– Андрей, почему люди такие? – спросила Танька. – Почему им всегда чего-то не хватает?.. Вот зачем мы пошли сюда?

– Как зачем! Ты же геолог, знаешь.

– Я не о том. Да, как геолог знаю, а как человек?.. То, что мы сделали, кому-нибудь нужно?

– Сейчас, наверное, нет.

– Тогда зачем все это?.. И Колька тоже, – всхлипнула она.

– Нужно будет. Если не сейчас, то потом, позже.

– Но потом все будет по-иному. А многое, может, и не нужно совсем!

– Таня, давай настраиваться на то, чтобы быстрее выйти отсюда. Потом поговорим, дома… Ты как?

– Пошли…

Но Таньки хватило ненадолго.

Поняв, что так они никогда не выйдут из тайги, Андрей подхватил ее на руки и забросил за спину поверх рюкзака.

Немного посопев, Танька затихла и уснула.

Прибавившаяся ноша не замедлила его шага, а только заставила тверже и осмотрительнее ставить ноги на узкую таежную тропу.

К знакомому болоту он вышел уже в сумерках, на минуту остановился, чтобы передохнуть, прислушался к ровному дыханию спящей девушки. И опять у него заныло сердце от жалости к ней.

«Ничего, скоро все будет позади», – подумал он и решил с ходу пересечь болото, представив, как она, проснувшись, удивится, что они ушли так далеко, у нее вздернется конопатый носик, и снова появится на лице улыбка…

Подхватив лесину, он уверенно двинулся знакомым путем, прощупывая впереди себя болото.

«Все хорошо, моя прекрасная маркиза…» – закрутился у него в голове заезженный мотивчик, который он когда-то слышал на старой пластинке…

На середине болота, когда все, казалось, осталось позади, откуда-то издалека донесся слабый, приглушенный расстоянием гул, как будто там что-то рухнуло.

Андрей остановился и, обернувшись назад, стал невольно отыскивать взглядом вершину с головой Истукана, которая отсюда должна была еще быть видна.

Но в эту минуту какая-то сила качнула землю.

Не понимая, что происходит, но чувствуя надвигающуюся опасность, он бросился бегом по болоту с неистовым желанием скорее добраться до твердой земли.