Книга Стокгольмское дело - Йенс Лапидус

Через два дня – летний праздник. Последний срок. Вожак сказал: в пять вечера. Зет так и не появился. У нее то и дело возникало желание поехать и выцарапать его из родительской виллы, но она даже не знала, где они живут.

Все замкнулось на ней. Конец всему.

И главное – отец.

Она подтянула одеяло до подбородка. Как может быть в квартире холодно, когда на улице жара?

И почему не дает о себе знать Никола? За последние сутки ответил на звонок только один раз, и то говорил как-то странно, чем-то был занят. Отказался объяснить, почему он не хочет приехать к ней или встретиться у него.

На бескрайнем лугу счастья начали пробиваться ростки раздражения.

И страха: она предполагала, почему он не отвечает.

Он сам сказал: война.

Что хорошего ждать от войны?

И в эту секунду услышала, как в замке поворачивается ключ.

Зет. Хорошо, что пришел. Хотя она так и не поняла, почему и этот тоже не отвечает на звонки. Будто откуда-то сверху пришел общий приказ: на звонки Роксаны не отвечать.

Через пять минут она сидела в гостиной и наблюдала, как Зет пакует вещи в чемодан и картонные ящики. Потертые джинсы и футболка еще с президентских выборов в США. Принт: красно-синяя шевелюра будущего президента и две огромных расчески.

Надпись:

«We shall overcomb[73] Trump».

– Я съезжаю, – сказал Зет. Первые слова, которые она от него услышала; они ни разу не разговаривали после того, как угодили в полицию. – Пообещал родителям убраться из Стокгольма. Папа нашел место в аудиторском бюро в Вестеросе.

Роксана молча смотрела, как он заворачивает колонки в полотенца и аккуратно складывает в ящики.

– А отморозки? Мы же должны как-то собрать деньги и расплатиться… Всего два дня, и они грозят убить моего отца.

Она произнесла эту фразу и словно услышала грозное эхо: ДВА ДНЯ.

Зет посмотрел на нее и ничего не сказал. Взгляд чужого человека. Так мог бы смотреть очередной, совершенно незнакомый кетаминовый клиент. Как будто не было этих сумасшедших месяцев.

Как Зет может быть таким спокойным? И вдруг поняла: он всегда был таким. Для него это была игра. Притворялся, что идет дождь, прятался в подъездах, открывал зонтик. Все понарошку.

Игра со смертельным исходом. Через два дня они убьют ее отца.

Зет защелкнул чемодан и заклеил тейпом коробку. Интересно, как он это все донесет? Наверное, попросил у Билли машину.

Она проводила его в прихожую.

– Что делать, Зет? Надо что-то придумать.

Опять этот взгляд. Он открыл дверь и перетащил чемодан и ящики на лестничную клетку.

– Ну, пока.

– Ты не слышал, что я сказала? – она не дала ему закрыть за собой дверь. – Надо что-то придумать. Достать деньги.

– Я свою часть долга отдал.

– Что?!

– Я свою часть долга отдал. С помощью отца взял займ и заплатил им пятьсот тысяч. Что мне было делать? Они и мою семью грозили убить.

– Но мы же должны миллион!

– Знаю. Но вожак сказал: если я отдам половину, со мной они в расчете. Я отдал. Я уже больше не выдерживал, Роксана. А теперь – свободен.

У нее закружилась голова.

– Но они же хотят еще полмиллиона от меня!

Ей не понадобилось больше держать дверь – Зет сам открыл ее настежь. Рывком.

– Да, они хотят полмиллиона от тебя. Ты что, не понимаешь, какую услугу я тебе оказал? Тебе надо достать не миллион, а половину.

Он отвернулся и взялся за ручку чемодана.

– Значит, бежишь, поджав хвост? А я-то думала, мы друзья.

– Друзья на всю жизнь встречаются редко. Все когда-то кончается.

– А у тебя хоть капля совести есть? Совести и гордости?

Зет криво улыбнулся.

– Я тебе скажу, как Хуго Раск в «Преступном самоуправстве»: «У меня нет никакой гордости, потому что гордость подразумевает стыд и честь; а я человек бесстыжий, и понятие “честь” мне неизвестно. Я мало что понимаю в том, что другие находят достойным и благородным».

Еще и это. Они оба увлекались Леной Андерссон, цитировали ее к месту и не к месту, но… неужели он ждет, что я засмеюсь?

Она стояла в проеме двери и лихорадочно искала слова. Зет линяет: свою проблему он решил.

– Услышимся, – сказал Зет и захлопнул дверь, чуть не прищемив ей руку.

Она хотела было рвануть на себя дверь, сказать ему что-то… Даже нет, ничего не говорить, просто плюнуть в его равнодушную рожу. Объяснить, что все-таки есть такое понятие – «честь».

Ей нужен Никола. Он ей нужен, как никогда.

Но и его рядом нет. Гангстер. Решает свои гангстерские проблемы, и плевать ему на нее.

Ее охватила ярость.

Господи, какие все сволочи…

53

Гостевой этаж Кума, или, вернее, перепланированный и по высшему разряду отремонтированный подвал. Для Тедди – тюрьма. И в то же время – комфортабельное убежище. Не надо, скорчившись, спать в разваливающемся «фиате», не надо носить темные очки и отращивать совершенно не идущую ему бороду. И главное – можно работать без помех. Не просто работать, а работать вместе с Эмили.

Сделано несколько важных шагов. Теперь они знают, что адвокатура «Лейон» каким-то образом замешана. Бюро – одно из звеньев в преступной цепи. Завтра Эмили пойдет туда. Другое дело – даст ли что-то этот визит. Сумеет ли она найти «мусор», который пытался «прибрать» Фредрик О. Юханссон. Даже если чемодан по-прежнему там, даже если его не унесли в какой-то другой тайник. Если даже так – надежно спрятали. Большое бюро – поди найди. И никто не гарантирует, что все так и лежит в чемодане, а не рассовано по разным тайным ящичкам. Или пошло в шредер[74].

Шансов мало.

Но надо продолжать раскопки.

Совсем поздно вечером Тедди случайно обнаружил среди присланных Луке бесчисленных файлов странный, казалось бы, совершенно не имеющий отношения к делу документ на семьсот страниц.

Материалы предварительного расследования инсайдерских и налоговых преступлений за 2006 год. И что? Сотни страниц анализа динамики биржевых акций. В конце – расшифровки прослушек телефонных разговоров некоего Хуго Педерсона, основного фигуранта дела, и протоколы трех допросов. Дело прекращено – отдел экономических преступлений так и не сумел доказать, что подследственный пользовался так называемой «недоступной общественности информацией», проще говоря – инсайдерской.