Книга Лицо отмщения - Владимир Свержин

— Идут, идут! — в княжеский шатер вбежал один из гридней.

— Толком говори, кто идет?

— Люди всякие, числом немерено.

— Нешто эти, как их, валлийцы?

Генрих Боклерк смерил вбежавшего долгим немигающим взглядом.

— Нет, Гарольд, это не валлийцы. Те, пока мы здесь стоим, из своих замков носа не покажут. Эта толпа взбесившихся голодранцев — твой народ. — Он поднялся, опрокинув недопитую чашу вина. — И знаешь, к черту замок, к черту слуг в колпаках. Я желаю в последний раз видеть этих одуревших негодяев и их бесноватого аббата. Фитц-Алан, коня мне!

* * *

«Те Део, Лаудамус»[81]неслось над равниной. Вид грозного воинства, стоявшего по ту ее сторону, мог смутить любого военачальника, но только не тысячи шествующих в экстатическом порыве голодранцев с кольями, вилами и цепами наперевес. Казалось, они не видели перед собой врага, но только небесный свет, указывающий им путь.

Им не дано было знать, как в этот миг Генрих Боклерк, отстранив повелительным жестом своего преемника, зыркнул на него исподлобья и проговорил, как отчеканил:

— Не спеши, Гарольд, начинать правление свое с кровопролития.

Он дал шпоры коню и обезумевшая, казалось, толпа вдруг совсем близко перед собой увидела яростного, точно раненый бык, короля.

— Чертово семя! — проносясь мимо неровной линии передового отряда, гневно проревел Генрих Боклерк. — Как смеете вы поднимать оружие на вашего повелителя? Как могли вы променять своего короля на замухрышку аббата?

— Богохульник! — раздался из толпы неистовый вопль Бернара Клервоского. — Смерть ему! Смерть нечестивцу!

Камни, палки и просто комья грязи полетели в короля, и толпа с ревом бросилась вперед, снося венценосного наездника и продолжая свой путь по его уже бездыханному телу. И в тот же миг соединенные рати русов, свеев и английских баронов с ревом и боевыми кличами устремились на врага. За криками, ржанием коней, стонами раненых, звоном оружия не было слышно, как завопил кто-то, указывая в небо: «Она падает!»

Небесный огонь, и ночью, и днем горевший в Господней тверди, вдруг оборвался и подобно брошенному камню устремился вниз.

Когда бы Господь из горнего чертога наблюдал это необычное сражение, то падающую с небес звезду можно было легко принять за его слезинку. Ибо, как ни велико было рвение поборников Бернара из Клерво, происходящее больше напоминало избиение, нежели настоящее сражение.

Но все же в одном месте дело обстояло совсем иным образом. Отряд рыцарей в белых плащах с нашитым поверх алым крестом с расширяющимися лопастями двигался вперед спокойно и неудержимо, разрезая, будто раскаленный нож, боевые порядки воинства нового короля Гарольда III.

Если бы кто-нибудь мог видеть этот бой со стороны, внимательный глаз заметил бы одну странную закономерность. Все, кто попадал под смертоносные удары рыцарей этого отряда, казалось, попросту не видели приближающейся опасности. И вот из-за этой незримой стены доносился зычный голос аббата Бернара.

— Как стены Иерихонские пред трубами Иисуса Навина, падут враги пред тем крестом!

— Вальдар, ты это слышал? — раздался на канале мыслесвязи встревоженный голос Лиса.

— Конечно!

— Как пить дать, это твои брателлы тамплиеры!

— Это я уже понял! — резко ответил Камдил, разворачивая коня. — Они пробиваются к часовне, их ведет звезда.

— Маманя дорогая, она падает!

— Да, я вижу. Поворачиваем туда.

Молнией, знаком вышнего гнева, огненной полосой прочертив темнеющее небо, звезда, ведшая крестоносное воинство все эти дни, рухнула на крышу походной молельни. И поле боя вдруг залило сияние, заставившее и тех, кто был спиной, а уж тем паче тех, кто был лицом к нему, закрыть покрепче глаза и заслониться руками и щитами от нестерпимого света.

И среди многих тысяч было лишь несколько тех, кто видел, как вздымается до неба фигура ангела с распростертыми крылами и навстречу ему взлетает странная человеческая голова на змеиной шее.

— Ты не рад встрече, Андай?

— Отчего ж, Антанаил?

— Погляди, к чему привело твое провидение.

— Вернее, твое коварство.

— Тогда, выходит, мое коварство сильней твоего предвиденья? Уходи, Андай. Исчезни. Я даю тебе этот шанс. И никогда больше не появляйся и не лезь в мои дела.

— Для чего ты пытаешься испугать меня, Антанаил? И ты, и я знаем, что не можем поразить друг друга. А потому к чему весь этот шум, огненный меч. Уж не меня ли ты собрался испугать?

— Испугать? Пустое. — Не переставая сиять, ангел резко уменьшился в размерах и стал ростом с дуб средней величины. И ты, и я знаем, что я не могу тронуть тебя. — В его тоне слышалась то ли насмешка, то ли примирительная нотка. — Верно, не могу. — Антанаил резко поднял щит. — Но они могут.

Предводительствуемые аббатом Бернаром рыцари вмиг осадили коней, не находя в себе ни сил, ни возможности осознать увиденное.

— А-а-а! Дьявол! Дьявол! — завопил настоятель Клерво. — Поразите его! Сила Божья в мечах ваших! Ангельское воинство за вашими спинами!

— Стойте! — Вальтарэ Камдель вклинился между рыцарями и Андаем, готовясь принять на щит взметнувшиеся было мечи.

— Вальтарэ? — вскричал Гуго де Пайен, узнавая боевого товарища. — Ты здесь?

— Да, это я. Я клянусь и присягаю на кресте, что это — не дьявол.

— Я и так слышу, нечего на кресте присягать, — вмешался Лис. — Если шо, командуйте, стрела на тетиве.

— Он продался дьяволу! — визгливо закричал Бернар, схватившись за меч де Пайена, и с невиданной дотоле силой выдернул его из железного рыцарского кулака.

— Гаплык Бернару! — услышал Камдил и почувствовал, как тяжелая, в ярд длиной стрела, точно удар ломом по спине, вышибает его из седла.

— Вальдар!

— Я жив! — прохрипел Вальдар Камдил, пытаясь встать. — Хороший кевлар[82]. У-у, наверняка ребра сломаны.

— Но я же… — ошеломленный Лис бросился к напарнику. Никогда, ни ночью, ни днем его стрелы не давали промаха, а уж с такой-то дистанции!..

Между тем овладевший рыцарским мечом настоятель Клервоской обители, каким-то невероятным скачком перепрыгнув через лежащего на земле рыцаря, бросился к потомку Ангуса и, вопя что есть мочи «Смерть адскому исчадию!», опустил клинок на шею Андая…

И будто облако опустилось на поле боя, и когда поднялось оно, все стояли, бросив оружие и оглядываясь, точно спрашивая: «Что происходит здесь и для чего все это кровопролитие?»