Книга Где дом твой, киллер? - Александр Койфман

— На какой еще счет? Если у него появится женщина? На здоровье, я буду за него рада.

— Да? Рада? А что это у тебя лицо изменилось при упоминании женщины? Лола, ты на него имеешь виды?

— Мама, что ты говоришь? Какие могут быть у меня виды? Смешно. У меня никогда никого не было. Да, наверное, и не будет. Особенно такого, как Ваня.

— Доченька, ты влюбилась? Господи, да это же прекрасно! Поверь, я очень рада!

— Не понимаю, мама. Почему ты так решила? Мы просто воспитываем вместе Лидочку. И чему ты обрадовалась?

— За тебя обрадовалась. Ты никогда ни об одном мужчине так не говорила. И если он тебе нравится, то нужно за него бороться. И ни за что не пускать все на самотек. Я вот, из гордости отпустила твоего отца и как сильно жалела потом. Эйтана я, само собой, уважаю, он очень хороший человек, к тебе всегда так тепло относился… Но любила я Михаила. Не нужно было расставаться с ним. То есть нужно было тогда позволять ему уезжать в Европу, в Россию. Все равно он возвращался в Израиль. И тебя всегда любил. А я пошла на принцип… И осталась одна.

— Мама, ты мне это никогда не говорила. Почему?

— И сейчас бы не сказала, если бы не боялась, что ты повторишь мою ошибку. Я еще раз тебе скажу: если мужчину любишь, за него нужно бороться. Ну не так, чтобы садиться ему на шею и ни на шаг не отпускать от себя. Нужно стать ему необходимой, желанной.

— Мама, мы не о тебе говорим. Это ты красавица в любом возрасте, а я… ты сама знаешь, какая я.

— Какая? Удивительная ты у меня. Сильная, умная и красивая. Только не думаешь о своем внешнем виде. Давай мы тебя приведем в порядок. Доверься моему опыту. Через неделю ты сама себя не узнаешь в зеркале.

— В любом случае я хромой останусь.

— Поэтому нужно выглядеть так, чтобы на твою ногу и не смотрели. И еще очень важно, не стараться при мужчинах выглядеть слишком умной. Не нужно это им, скорее, даже мешает. Загадочной — да, недоступной — да, слабой — да, но только не слишком умничающей.

— Мама, ты действительно думаешь, что это поможет?

— В чем? Заинтересовать твоего Ивана? Несомненно, поможет, должно помочь. И у тебя есть все шансы это сделать: вы видитесь каждый день, у вас общие заботы, вы практически родные. Нужно только, чтобы он обратил на тебя внимание как на женщину.

— Мама, а это не будет слишком нечестно? Он был практически мужем моей сестры.

— В любви все честно, когда действительно любишь. Из-за того, что до этого они жили с Оксаной, не стоит тебе искать свою вину. Знаешь, у евреев было раньше принято: если умирал бездетный женатый мужчина, то его брат должен был жениться на вдове. И сейчас у религиозных евреев тоже почти так: если умерла жена, то правильно, когда ее место занимает сестра умершей.

— Ты всегда находишь всему оправдание.

— Давай закончим это обсуждение. Твоим внешним видом мы займемся в любом случае. А если тебя смущает этическая сторона, посоветуйся с Ривой — у нее большой опыт, плохой совет она не даст.

10:00. 29 апреля, суббота.

Веранда виллы Коин-Розовской.

Рива держит на коленях семимесячную Лиду, с умилением смотрит на нее:

— Какие они прелестные, наши малыши.

— Да, когда не плачут.

— Спасибо, что привезла нашу красавицу ко мне. Я уж не хочу надоедать вам, да и тяжело мне стало ездить в Тель-Авив. Но ты ведь не просто так приехала? Что-то хочешь рассказать или спросить?

— Да, Рива. Просто не знаю, как начать. Мне немного стыдно говорить.

— Речь пойдет об Иване? Илона звонила, открыла мне твои переживания. Что я могу тебе сказать? Когда-то я сомневалась в чувствах Генри, то есть Ивана. Мне он казался слишком рассудочным. Не видела я в нем сильных чувств к Оксане. Не думаю, что Оксана пленила его особенной красотой или изяществом. Он же — мужчина видный, у него было предостаточно женщин, имел возможность сравнивать и выбирать. Помню, как он выразился, что «вышел из возраста пылкой любви». У меня возникло впечатление, что на самом деле он просто хотел уйти от прежней жизни. Теперь я утвердилась в своем мнении, понимая, почему он так хотел этого. Он созрел для изменений, и Оксана появилась в этот момент. А она в него действительно влюбилась. Да и ты тоже. Я же помню, как ты сказала: «Если бы Генри был моим другом, ни за что не отпустила бы его, что бы о нем не говорили. Уехала бы с ним». Меня тогда это очень поразило, хотя это и естественно.

— Почему? Почему естественно?

— Потому как он многим отличается от твоих друзей. Он — мужчина, самостоятельный мужчина, а не твои знакомые мальчишки.

— И только это? Думаю, что это не так.

— Думай как хочешь, но он действительно самостоятельный мужчина. Не знаю, как он договорился со своими прежними начальниками, но он смог вернуться домой, в Израиль. Уверена, это было не просто. Знакома я с этими «полковниками».

— Не было бы Лидочки — не захотел бы возвращаться.

— Возможно. Но я тебе еще одно добавлю. Он — тугодум в реальной жизни, не решается и не решится сделать первый шаг. Если ты хочешь быть с ним, не знаю в каком варианте, то первые шаги ты должна делать сама. Впрочем, Илона тебе это уже поясняла. Хватит о вас, я хочу поговорить с Лидочкой, погляди, как она смотрит на меня.

09:00. 3 мая, среда.

Салон квартиры Лолы.

Иван одевает Лиду, хочет пойти гулять с ней в парк. Лола немного нервничает:

— Ваня, я поехала в университет. Няня придет через час. Я позвоню ей, что вы в парке.

— Хорошо, только зачем тебе звонить. Не отрывайся от своих занятий, я сам ей все объясню. Когда вернешься?

— Не знаю, постараюсь не задержаться, но мама хотела еще пойти со мной по магазинам.

— С каких это пор она тебя берет с собой в магазины? Хочет тебе что-то купить?

— Не знаю, но неудобно отказываться, мы с ней давно не виделись. Так ты справишься?

— Не понимаю, в чем проблема. Чего ты волнуешься?

— Не знаю, почему. Ладно, пока.

18:00. Детская комната в квартире Лолы.

Иван кормит Лиду, сидящую на высоком табурете за столиком. Рассказывает ей о своем детстве в детдоме. Она глядит на него, кушает и одновременно болтает ногой, иногда переставая есть и вслушиваясь, как будто понимая, что он ей говорит. Слышно, что в квартиру вошла Лола. Иван продолжает кормить Лиду. Лола проходит через салон, бросает по дороге на диван кучу фирменных пакетов, открывает дверь в детскую, нерешительно останавливается:

— Ой, а что, няня ушла?

— Я отпустил ее. Ей позвонил приятель, они разговаривали, а потом она расплакалась. Я решил, что лучше, если она не будет нервировать Лиду.