Книга Наследство из Нового Орлеана - Александра Риплей

– Мари, почему бы вам с Maman не поехать отдохнуть у озера? – предложил Жюльен. – У нас там очень славный домик – гостиница. Вам дадут лучшие комнаты, да и остальные гости наши давние знакомые.

Мэри чуть не вздрогнула. Она была сыта светским общением по горло.

– Может, попозже, Жюльен? Mémère собирается сделать кое-какие изменения в доме. Она хочет устроить несколько приемов во время сезона. Мне кажется, мы обе предпочли бы заняться побелкой, окраской и новыми шторами вместо отдыха у озера.

Жюльен был в полной растерянности.

– Конечно, раз Maman так хочет… Но, Мари, я несу за вас определенную ответственность. Летом в городе может начаться лихорадка.

– На этот счет, Жюльен, можете не волноваться. У меня уже была желтая лихорадка. Ничего страшного в ней, по-моему, нет.

«Жюльен ничем не лучше Берты Куртенэ, – подумала Мэри, – трясется из-за каждой пустяковой болячки. Такие люди даже из-за кори хлопаются в обморок».

Интересно, как Берта реагирует на скандал вокруг Жанны. На приемах у своих кузин Мэри заметила, что дамы с жаром шепотом обсуждают эту тему, прикрывая веерами лица и негодующе приподняв брови. Имя Жанны связывали с неким пользующимся скандальной известностью бонвиваном, а ее поведение на устроенной ею недавно вечеринке, по всеобщему мнению, было в высшей степени неприличным. Мэри на той вечеринке не была. Приглашение Жанны было отвергнуто ею по той причине, что в тот вечер устраивала прием близкая родственница.

Мэри было жаль Берту. Ведь для нее Жанна была светочем жизни. Жаль ей было и саму Жанну, для которой превыше всего была светская жизнь, и теперь, если Жанна не изменит своего поведения, этот самый свет вполне мог ее отвергнуть. Несмотря на ту безобразную сцену в ее доме в Кэрролтоне, Мэри испытывала определенную привязанность к Жанне. В конце концов, Жанна была ее подругой – насколько со своим непомерным эгоизмом, вообще была способна на дружбу.

Но Карлоса ей жаль не было. Карлос всегда был ее врагом. И, столкнувшись с ним как-то на одном из приемов, Мэри сделала вид, что не заметила его поклона. Увидев, как он смутился, она испытала знакомое ощущение в области шеи. Очень приятное ощущение.

Пятое июня было днем рождения Мэри, ей исполнилось семнадцать. По этому случаю она попросила бабушку сделать ей одолжение – не устраивать никаких приемов и никого не приглашать. Ей хотелось, чтобы этот день они отпраздновали только вдвоем. Mémère расплакалась, по ее словам – от радости и от горя.

– Деточка моя, как это мило с твоей стороны, что ты хочешь побыть со мной. Да еще в такой день. С твоей матерью мы не могли отпраздновать день ее семнадцатилетия вместе – ее уже со мной не было.

Мэри поцеловала бабушку.

– Но, Mémère, я здесь, с вами. Отдохните днем как следует, а вечером мы наденем наши роскошные новые платья и выпьем шампанского.

В тот день Мэри долго гуляла. Ей хотелось побыть одной. Казалось невероятным, что не прошло и года с тех пор, как она покинула монастырскую школу в горах Пенсильвании. Столько событий произошло за этот год! Она чувствовала необходимость хорошенько поразмыслить над тем, какой была тогда, когда еще училась в школе, и какой стала теперь, и что ее ждет впереди.

Она шла пешком всю дорогу от дома на Ройал-стрит до особняка баронессы. Магазин теперь стал собственностью какой-то модистки. В доме Ринков жили другие люди – Мэри видела их сидящими за столом на крытой огороженной металлической решеткой террасе. Слышны были приглушенные голоса. На той же улице, как грибы из-под земли, выросли еще пять новых магазинов. Через площадь Джексона на галерее другого дома Микаэлы видно было еще несколько столов, за которыми завтракали. Итак, квартиры заселяются жильцами, открываются магазины. Что ж, спасибо баронессе!

Клумба посреди площади пестрела цветами. В тени деревьев в углу продавали немудреную еду. Мэри подумала о потоках грязи, когда-то заполнявших центр старого города. И опять спасибо баронессе!

Она дошла до пристани и какое-то время смотрела на прибывающие и отплывающие в кажущемся беспорядке пароходы, на непрерывный обмен пассажирами и грузами. Затем двинулась дальше вдоль пристани – к докам на Кэнал-стрит, чтобы полюбоваться веселой вереницей колесных пароходиков, проплывающих по Миссисипи, борта их были украшены позолоченной кружевной резьбой. Здесь она когда-то впервые ступила на землю Нового Орлеана с Розой Джексон, здесь ее, перепуганную, без крыши над головой, нашел Джошуа.

Перейдя Кэнал-стрит, она пошла по нейтральной полосе – тенистой аллее, расположенной в центре парка. «Я похожа на эту аллею, – пришло в голову Мэри, – наполовину американка, наполовину креолка». Иногда ей так хотелось услышать английскую речь. Хотелось опять увидеть ломаную линию горизонта, зеленые холмы вокруг, вдохнуть воздух, пахнущий снегом. В Новом Орлеане наступила настоящая жара, она ощущалась даже в тени деревьев. В мае температура поднималась аж до тридцати пяти градусов. Сегодня, похоже, был один из таких дней.

Перейдя улицу, она зашла в магазин Д.Х.Холмса, где когда-то купила себе маленькую соломенную шляпку и дешевую коричневую ткань для рабочего платья. Она выбрала голубой зонтик, заплатив за него одной из золотых монет, которые были в ее сумочке. Этот зонтик обошелся ей дороже, чем все, что она купила тогда. «Вы преуспели, милочка», – сказала себе Мэри. Тихонько посмеиваясь, она вышла из магазина и раскрыла роскошный зонтик, прикрываясь от палящего солнца.

Что бы ни происходило в мире – жара, лето, стихийное бедствие – Кэнал-стрит всегда была полна народа. Мэри пришлось пробивать себе дорогу. В конце одного из кварталов она вместе с другими прохожими вынуждена была остановиться из-за преградившей дорогу шумной компании мужчин с обветренными лицами, подбрасывающих в воздух толстые кожаные кошельки.

– Наверное, только что вернулись из Калифорнии. – Человек, стоящий рядом с ней, обратился к своему спутнику. – Продадут свое золото в пробирной палате и будут кутить. Сегодня вечером все бары будут переполнены, игорные и публичные дома – тоже. В Новом Орлеане есть где разгуляться.

«Это точно», – подумала Мэри. Она прошла еще квартал и повернула направо. Она раздумала, как хотела сначала, отправиться на конке в Кэрролтон и заехать по пути на Ирландский канал – в этом уже не было необходимости. Разговор двух прохожих, невольно подслушанный ею, объяснил ей то чувство, которое владело ею, – Новый Орлеан дал ей все, к чему она стремилась. Когда-то она, совсем еще школьницей, приехала сюда, чтобы найти семью, в которой могла бы обрести любовь и понимание. Что ж, в конце концов она нашла ее, а также кое-что другое, помимо этого. Она обрела уверенность в себе. Стала взрослой. Научилась жить самостоятельно, завела собственное дело и преуспела в нем, у нее хватило мужества перенести утрату невинности и взглянуть на жизнь зрелым взглядом. К тому же теперь она говорила по-французски почти как парижанка. Сегодня, пятого июня тысяча восемьсот пятьдесят первого года, Мэри Макалистер была молодой женщиной, вполне довольной жизнью.